| Всего страниц: 2 |
| Денис Пронин (zukkertort): Пока без названия, зато канонично | ||
|
||
Пока без названия, зато канонично
Аннотация: Фанфик по ЗЛ
Часть первая. Москва — Новая земля — Порто-Франко Глава 1. Москва, 23 апреля 2002 г. Утро-то какое! Как по заказу — небо синее, солнышко… — думалось мне, пока я совмещал выползание из кровати со сладостными утренними потягушечками. «Ага, можно подумать, был бы дождь со снегом — планы поменялись!» — забубнило моё второе я, злобное, желчно-сатирическое, вечно всем недовольное, жадное и трусоватое. Вылезает наружу нечасто. К сожалению, прислушиваться к нему приходится — частенько бывает право. Не вступая с ним в длительную дискуссию, все-таки вылез из-под теплого бока жены и тихо, галопом промчавшись по маршруту «туалет-ванная-кухня», оделся и выскользнул из квартиры. Раньше сяду — раньше выйду, день ремонта сегодня. Автосервис не по карману, а гаража нет — придется вновь у подъезда из… истрахиваться, в общем. Спустя четыре часа. Все то же солнышко, синь неба, птичье чириканье… Из приобретений — пара нефатальных ссадин, прищемленный палец и приятное чувство усталости от завершенного важного и нужного дела. — Тэ-э-эк! Последний градус доворота ступичной чудо-гайки — и всё! С плановой переборкой подвески кормильца «Наутилуса» покончено! Рычаги, втулки стабилизатора, шаровые опоры, колодки… «Ура, товарищи!!!» Жалко его — старенький уже. Менять надо — а на что? Задумка-то хорошая была, классная машина ведь, да металл был говно. Или краска. Или сборщики рукожопые. Как ни мовиль кузов, как ни подкрашивай — уже дырки пошли. Эх, ладно, года два ещё поезжу… Теперь — приятная муторность сбора инструмента, закрыть до завтра частично обновленного москвича — и домой. Можно и выпить на радостях! Поводов полно. И в отведенное время — четыре часа — уложился, и спину ухитрился не сорвать, и без накладок в виде свернувшейся гайки или сорванного болта обошлось… Однако не обошлось. Тёщина квартира встретила радостной суетой пёси у двери, бормотанием телевизора, фортепьянными пьесками в фальшивом исполнении жёниной бабки и — на сладкое — уже надутой и готовой к «ля скандалю» женой. Тёща в связи с покупкой мной лично для неё персонального телевизора от участия в наших с супругой разборках самоустранилась. Ну, почти самоустранилась. — Зая, я всё! Готов, так сказать!!! Я попытался предотвратить неизбежное, излучая позитив. — Я счастлива, блин! Тебе этот звонил, просил перезвонить. Мутный твой. Похоже, миролюбие и оптимизм пропали втуне. Поджатые губы, руки кренделем под грудью… Похоже, и сто грамм с устатку, и свежий Бушков пролетают слоисто-клееным продуктом лесопереработки над одной из европейских столиц. Хотя если будет халтура, следовательно, будут и внеплановые деньги, а там и надутость жены уменьшится. — Разулыбался! Грохот и звон застекленной двери в нашу комнату… Чёрт, всего восемь лет прошло от выноса её из дверей ЗАГСа — и что мы имеем? Так бы и перее… Не могу. Люблю. Твою мать! Водки и закурить захотелось очень-очень сильно. Может, хрен с ней, с халтурой? Ещё неотмытыми дочиста руками я взялся за чудо рижских телефоностроителей. Или не рижских? Перекатывающийся рокоток неторопливого прибалтийского номеронабирателя подействовал на нервы успокаивающе. Может, поэтому, несмотря на наличие квартирной радиотрубки, я продолжал пользоваться этим чудом уцелевшим осколком прошлого. — Прапорщик Монтяну! Вот странное дело — с такой фамилией погоняло вроде поблагозвучнее ожидается. Уж «монтана» сама на язык просится, однако нет. Кроме как «Мутным» его не зовут. Заглазно — точно. — Алик, привет. Это Денис. — Здорово. Ты как? Свободен для бизнеса? Очень хочется сказать, что нет. Как регулярно вещует моя чувствительная жопа, бизнесА с Мутным мутны по определению. И плохо предсказуемы. Но прибыльные, как правило, а сотка «вечнозеленых» — это уменьшенная надутость супруги… — Вроде да. А что? — Да обычное дело. Машинку перегнать. Манера у него такая — говорить отрывисто, короткими предложениями. Выходит, если по телефону — авторитетно и многозначительно для непосвященных. Если вживую — кроме смеха ничего не вызывает. Словно у прапора на плечах — генеральские погоны и иконостас Брежневский на груди, правда, видимые ему одному. — Когда, куда? Если опять в долбеня — не поеду! Сосватал он в марте мне халтурку… «На пару дней, на пару дней». Зачем из Подмосковья гнать 131-й ЗиЛ в прединфарктном состоянии в Горький — тайна великая есть. В результате и натрахался, и наплясался, как в одном из многочисленных анекдотов про Вовочку и арбуз. Хотя деньги, по итогам, неплохие достались. — От нас — в столицу, на Фили куда-то. Завтра. С хозяином в кабине. — Что по деньгам? — Сотка. Угадал. — Пойдет. Что за машина? — «Луноход», бортовой вроде бы. К пяти подъезжай… — Погодь-погодь! Что за луноход? — КрАЗ, не знаешь, что ли? Вот радость-то — на этом утюге по Филям рассекать… И предчувствия совсем нехорошие… — Я откажусь, наверное. На ночь глядя, на незнакомой машине… Менты, опять же! — Двести! Выручай! Очень надо! Хорошо. Видать, Мутного подпёрло… И зольдатика, видимо, здесь ему не припрячь. — Двести пятьдесят! — Договорились. Дорогу знаешь, с КПП позвонишь. ЦУ получены, Мутный по обыкновению, добившись своего, отсоединился не попрощавшись. Положив трубку, я в приподнятом настроении прошёл в комнату. «Дорогая, завтра нас ждёт финансовый успех!» Разбежался на голенищах! Через десять минут, кое-как отмывшись от технической грязи и пыли, я ссыпался по лестнице, забыв про лифт. Долбанный Антуан с его «мы в ответе за тех, кого…»!!! Всего за три минуты и настроение испортить, и мозги засрать так, что усталость пропала и дорога позвала. Разводиться? Да как-то неудобно, что ли. Ведь перед важной теткой с каменным лицом в ЗАГСе я всерьез обещал любить и уважать до гробовой доски… Ладно, потаксую часов до трёх ночи, высплю положенный восьмерик и смотаюсь из дома пораньше. 26.04.2002 Положение к утру стало выправляться вроде. И наездил вхолостую немного, и пассажиры были, несмотря на буднюю ночь, и дома, никого не разбудив, и помылся, и спать улегся. И поспать мне дали аж почти до полудня! Вот оно, счастье! Но всё кончается, и плохое и хорошее. Беда в том, что хорошее кончается чаще. Вот и моё кончилось в процессе приготовления яишни на поздний завтрак. — И где ты был? — Бомбил. — Почему не предупредил? И понеслась… Яичницу в итоге я ел пережаренную, а к чаю диагностировал у себя вывих мозга. — И почему от тебя моим мылом пахнет? — Слушай, я приехал усталый, чем попало, тем и вымылся! — А зачем??? А-а-а!!! — Потому что был не совсем чистый! — Опять драл кого-то в машине? Шлюху? И провонял? Вот умница-то! Как только догадалась-то? — А на хрена я тебе тогда? Валил бы к ней! Или к ним!!! — Ну, я тебя люблю, вообще-то. Ты — моя жена… Я активной фазы конфликта пытался избежать, но понимания моя позиция не встретила. Бить? Страшно — я человек слабохарактерный и увлекающийся, так что увлечься могу вплоть до тяжких телесных. Без продолжения беседы я дохлебал чай, прошел в комнату, накидал в сумку вещей из разряда «без чего неделю не обойтись» и послал её громогласно в жопу. Далее, с наслаждением грохнув входной дверью, я вызвал лифт и только тут понял, что попал в цейтнот. В полтретьего мне надо быть на платформе, а до этого я сумку с наспех собранными вещами к себе не успею завезти. На машине ехать — тоже не вариант. Да что ж всё цепляется-то одно к одному? Хрен с ним, попрусь с сумкой — всяко-разно от Филей до дома ближе, чем из Ясенево. А машину завтра заберу. Или послезавтра, и пошло все в жопу! Пока на автобусе и метро добирался до станции Тушино, успел и перебеситься, и успокоиться. Сдуру у метро взял «МК» — к последней странице опять захотелось водки. И автомат. До трясучки прям. Но — неожиданно развеселили анекдоты в конце, исправилось настроение, так что билет на «колбасу» я брал уже в относительно нормальном состоянии. Усевшись на твердое сиденье электрички, я пришел к выводу, что наименее затратный и наиболее быстрый путь к сегодняшнему финансовому благосостоянию для меня закрыт. Километров семь пешком от платформы до КПП Монтяновской части — это я потом изойду! Ещё и сумку, как дурак, битком набил… И чего я, дебила кусок, её в машину не бросил? Так что до Истры, а оттуда — или автобус, или частник. Ночью мне платили, днём — я плачу… Всплывший из детства стишок про отношения Мартына и козы позабавил и приподнял настроение. Солнышко светит, теплынь, лето совсем скоро! Замечтавшись о лете и соответствующем времяпровождении, я не заметил, как доехал до Истры и чуть не уехал до Новоиерусалимской. Частники у платформы были, цена устроила — в путь! Ну, как устроила — считай, что с Калининского до Текстилей в час ночи получил, то сейчас и отдал. А шо делать? У КПП оказалось неожиданно людно — там отирался какой-то прихрамывающий на правую ногу нетрезвый тип в расстегнутом длинном пальто, с модным толстым портфелем на плечевом ремне, высокий и осанистый такой, одетый в недешевый с виду костюм и манерно периодически отхлёбывавший из полулитровой фляжки, понтовой, как и он сам. Нечто среднее между заплывшим жиром качком и толстым постаревшим подростком. Я, одаренный его взглядом типа «куда ни глянь — везде они!», ухмыльнулся как можно глумливее и омерзительнее в ответ и прошёл внутрь. По моей просьбе дежурный накрутил номер Мутного. — Алик? — Привет! Уже здесь? Красава! Потолкись там минут пятнадцать! — Лады. Жду на улице, в курилке. Пока я общался с работодателем, смутно знакомый капитан пробежал мимо через вертушку и, откровенно лебезя, провёл «понтового» на территорию части. Я, хмыкнув, мысленно плюнул им обоим на спины и вышел на свежий воздух, доставая сигареты. Подумал и так же мысленно по предыдущим адресам ещё и высморкался. Полегчало. Ожидание затянулось. Я, сидя на лавке в «месте ожидания, и покурил дважды, и Бушкова из сумки извлёк и половину первой главы прочёл, когда услышал приближающийся дизельный рёв. Из КПП выскочил взмыленный и напуганный какой-то, что ли, мой работодатель. — Алик! Ёлы-палы! Тут конкретной неустойкой попахивает! Почти час… — Привет! Извини! При рукопожатии меж наших ладоней оказалось нечто бумажное на ощупь. Я недоумённо посмотрел ему в глаза. — Да-да! Оно самое. Не свети. Знач так. Ща выйдет машина, путевуха на тебя уже готова, тебе передадут. Со старшим в машине познакомитесь. Куда ехать — он скажет. Всё, я побежал! Дел за гланды! Вот такие нонеча пошли прапора. Суетливые, бздиловатые, но при этом небрезгливые и легкие на поживу. Реально Мутному вставки в погоны не стальные, а титановые надо. Стальные быстро прогнёт. Загрохотали, сдвигаясь в сторону ворота КПП, взревел мотор, и часть покинуло ЭТО… И ни фига это не с хранения машина! И не бортач совсем! Свежак, навскидку — года два как вылупилась! Что-то всё меньше мне этот приработок нравится! КрАЗ с высоким кунгом, выехав из ворот, принял правее, на отсыпанную гравием площадку, и остановился. Из кабины выбрался давешний суетливый капитан. Я, с Бушковым в одной руке и сумкой в другой, подошёл к нему. Лесенка на кунге сзади аккуратная, масксеть свернутая, похоже, гусеницей на всю крышу развалилась… Приятная с виду машинка. Завидую хозяину! — Ты — Денис? Отлично! Знач так! Они все здесь, я смотрю, на языке Мутного разговаривают. Надёжа и опора, ёптыть. С такими военными и врагов не надо… Тем временем словно из воздуха, в руке капитана появились бумаги с печатями. — Это — путёвка, это — накладная. Хозяин сидит в кабине, таращится от армейского комфорта. Адрес он скажет. Я побежал! И действительно — убежал. «Даже лапку не пожал!» Я «мама» сказать не успел! Прям не вояки, а Спиди Гонзалесы, куда не взглянь! Чёрт, что творится-то??? Ну, Мутный, ну, ссука! Я тебе припомню… Угадайте, кто меня ждал в кабине? С брезгливо-брюзгливой миной? Да вы гении игр-угадаек! Тот самый хрен в пальто, которого капитан обхаживал. Правда, портфеля при нём не видать. Ладно, может, у человека горе какое или неприятности, типа молнией мошонку защемил или омары несвежие попались с утра, вот он и быкует. Не буду выпендриваться. Пока. — День добрый! — Ну сколько ждать-то можно? Поехали уже! Вежливый ответ на моё приветствие закономерно закончился глотком из фляжки. Ладно, сучок, подождём с топором. Деньги взяты — надо работать. На форс-мажор он пока не наговорил. Часа три я продержусь всяко-разно, а там видно будет. Пока осторожно, привыкая к машине, выбирался на пятидесятое кольцо, я складывал в голове маршрут до Филей. До «Москва - Риги», там до МКАДа, а вот дальше возможны варианты. В молчании добрались до «Риги». — На Фили — куда? Мой вопрос нечаянно совпал с хлебком заказчика из фляжки. Тот поперхал, давя кашель, но таки справился с огненной водой, проглотил отхлёбнутое и сипло ответил. — Береговой проезд. И побыстрее давай. Там покажу. Побыстрее тебе… Добро, козлина. Я утрусь пока. Болта я тебе рвану наперегонки с ветром! Доедем как доедем, а там видно будет. К Филям выбрался через Троице-Лыково, Строгино и Мневники. Так уж вышло, что Береговой проезд был с детства знаком — друзья филёвские обитали на Новозаводской, так что окрестности Хруничевского завода были неплохо исследованы ещё в невинном возрасте, а лет восемь назад даже некоторый бизнес наладился с самогонными аппаратами из нержавейки и титана… Мотор я не насиловал, ПДД не нарушал, клиент — на диво! — больше не погонял лошадей, а играл в «молчанку», периодически манерно покуривая и побулькивая из фляжки. На меня не смотрел даже, не говоря уже об «пообщаться», видимо, считая это «невместным» для себя. А по мне — так и ладно. Но, как ни крути, а грузовик не легковушка, так что на Береговой мы свернули уже в сгущающихся сумерках. — Притормози! Мне несложно — притормозил, прижавшись к тротуару. Этот уже крепко нетрезвый деятель, поборовшись с содержимым внутреннего кармана, одержал победу и извлёк — какая круть! — мобильный телефон. «Моторола» — раскладушка в кожаном чехле. — Алло! Это Сергиенко! Я на Береговом! Та-ак! Сейчас буду! И, захлопывая «раскладушку», уже мне: «Прямо до первого поворота направо, и во вторые ворота — налево!» Повелительно так, как Гудериан — Колю в 1941 году. Ну, мне это уже — как с гуся вода. Мозг уже занялся маршрутом «Береговой проезд — улица Воровского». Веселого в нём было мало — переть мне свою увесистую сумку по полутёмным Филям до Шелепихинского моста — там только начинается «цивилизация» — троллейбус, автобус, нормальное уличное освещение и прочие её блага. Так что я с каменной рожей осторожно ввинтился в узкий проулок, а затем и в гостеприимно распахнутые ворота. Повинуясь жесту охранника — на диво, вооруженному чем-то калашевидным («сайгой», как позже разглядел), я остановился, наполовину заехав на нужную заказчику территорию. Я опустил стекло двери. — Сергиенко? Отвечать пришлось мне — «босс» что-то набирал на клавиатуре телефона. — Он самый. — К воротам номер два. Там дальше скажут. К воротам я подъехал, морщась от матерных криков дозвонившегося Сергиенко. Как я понял из услышанного, этот деятель нагрел своего босса на деньги немалые и подвёл его под какие-то молотки, о чём он его в данный момент злорадно и информировал. Послав в очередной раз «лоха педального» по всем известному адресу, он шикарным жестом бросил телефон мне на колени. — Дарю! Заслужил! Я взятые на себя обязательства привык выполнять. Вот закончу с ними — тогда и глянем, кто из нас чего заслужил… Ворота № 2 при нашем приближении гостеприимно поползли в сторону и вышедший наружу двойник «вратаря» красноречивыми жестами пригласил въезжать внутрь поэнергичнее. Я въехал и остановился. Странное помещение — на полу две широченные, пошире кразовских колес, направляющие с какими-то роликами в них упираются в эдакую округлую арку, зачем-то примастыренную к стене. Провода какие-то… Это что здесь происходит? Заскочивший на подножку с моей стороны охранник ясности не внес. — Сергиенко? Документы с собой? Можем отправлять? Я рот открыть не успел. — Да! Всё есть, давайте скорее! Что давайте, куда скорее? — Тогда глушите двигатель, коробку на нейтраль, на ручник не ставьте, ноги с педалей — и не шевелитесь при проезде в арку! Тело жило отдельно от головы — пока мозг задавал вопросы типа «какой проезд» и «какая на хер арка», руки и движок заглушили, и передачу выключили, а ноги устроились на полу кабины. Под машиной залязгало, видимо, транспортер какой-то, потому что машина плавно покатилась в арку, в которой неожиданно возникло хрен знает что: свечение — не свечение, зеркало — не зеркало… Как расплав свинцовый, только с какого-то перепуга вставший вертикально! Занавеска какая-то! И мы в этот расплав-занавеску почти уперлись! Я от неожиданности развития событий задергался, не зная что делать. — Э! Э! Э! — Молчи и не двигайся, сука! Не дыши даже! Похоже, эта завеса — наверное, атермическая — закрывала въезд в какой-то литейный цех. Только что зябкие градусов семнадцать и влажность — и махом температура за тридцатник перевалила! Ой, что-то несет меня куда-то не туда… Глава 2. 26.04.20 НЗ — Не стоим! Заводимся, на выезд и слева на площадке паркуемся! Аж вздрогнул от неожиданности! На ступеньке — когда только заскочить успел— уже стоял очередной охранник, только не в черном, как давешние, а в камуфлированном и явно не нашем обмундировании и явно не с калашниковым на плече. «Сосед», гулко глотая, добивал остатки из фляжки… Сука, это уже другая фляга! Не серебристая, а кожей обтянутая! Гад, в одну харю сосёт! Выезжая на свет из, похоже, здоровенного ангара, я обалделым от неожиданности смены времени суток и погодных условий голосом, поинтересовался. — Это где это мы? «Начальник», оторвавшись от «поилицы», снизошел до ответа. — Где-где… В Караганде! Тебе теперь какая разница? Исчерпывающий ответ я переваривал недолго. Секунд пять — десять. Как раз припарковался где сказали. Ну, и от обалделости избавился, как испарило её на солнышке жарком. — Ты орлить-то того, заканчивай. Деятель, блин! — Это ты рот свой поганый закрой. Тебя мне продали — вот и работай. Сказать, что я опять обалдел — сильно сгладить углы. — Продали??? — Я за тебя косарь «бакинских» отдал. Так что теперь ты — мой с потрохами. Понял, дятел? И заржал злорадно так… Вот теперь терпение и закончилось. Вместе с недолгим ошарашиванием от известий о смене моего статуса. Выскочив из машины, я, уж не помню как, оказался у пассажирской двери. Два рывка, и дверь открыта, и недоделанный хозяин мешком на асфальт вывалился. Пинок в жирную бочину я сдержал, вполсилы пнул, хотя очень хотелось пробить от всей души. — Это чей это я, сука? Это кто тут мой владелец? Сергиенко, кряхтя, перевалился на живот и встал на колени. Глядя мне в глаза, он что-то пытался достать из моментально ставшего пятнисто-серым от пыли пальто. Глаза его горели праведным гневом благородного идальго, которому какая-то рабыня Изаура не только не дала, но ещё и по бубенцам коленом влепила. — Да я ща тебя… И тут как-то одновременно произошло несколько событий. Он наконец-то достал из кармана и начал поднимать и вытягивать в мою сторону руку с каким-то монструозным пугачом, я «на опережение» спонтанно, как по мячику, пробил «щечкой» с ноги ему в голову, опасно так угодив под подбородок. У него голова запрокинулась назад так, что любо-дорого смотреть! «Кто орет? А что это так сильно бумкнуло?» И кто мне угвоздил лопатой плашмя по заднице? И куда это я падаю? И вслед неожиданному потемнению в глазах что-то рвануло правый бок, но небольно… 27.04 Проснулся я от дикого, но неосуществимого желания перевернуться с левого бока на живот. Проснулся, и ещё глаза не открыв всё вспомнил и осознал. Где-то недалеко прозвучал двухтональный сигнал, послышались чьи-то шаги. — Денис Евсеевич! О! Это меня! Я открыл глаза и хотел произнести что-нибудь солидное типа «Что Вам угодно, сударыня?» или «Да-да, дорогуша?», но вышло только карканье какое-то с сипеньем пополам. Рука с поильником, носик у меня во рту, и вот уже прохладный напиток морсообразный не пойму из чего смыл вязкость и коросту какую-то изо рта и горла. Пока пил — разглядел благодетельницу. Крепенькая фигура без «соцнакоплений» под голубой тонкой тканью, бюст третий, блондинка, серые глаза. По рукам и морщинкам у глаз — лет тридцать пять. Про ноги и лицо сказать нечего — ног не видел, а лицо под хирургической маской. Можно и нужно пообщаться! — Слушаю вас внимательно. — Вы в нашем госпитале. Вас прооперировали, вы в палате для выздоравливающих. С вами хотят пообщаться наши полицейские. — А где я вообще? И, собственно, какие полицейские — ваши? Из-за спины что-то электронно пискнуло и послышался мужской голос. — Пациент в сознании и вменяем, можно беседовать. Где-то неподалёку послышалась переливчатая трель. — Девушка, кто там? — Охранник. — Скорее, сторож. Это мужчина из-за спины добавил. — А можно мне на спину лечь, а то я… — На спину пока нельзя. У вас… В этот момент в палату вошли трое. Один — точно врач — в салатовом костюме, с фонендоскопом на шее. Двое других — точно не врачи. Оба в той же форме, что и давешний местный охранник. И врач и один из «не врачей» — точно соотечественники. Вот второй на «россиянина» не похож. Это в какой же жопе я оказался? Общение начал врач. — Добрый день! Как вы себя чувствуете? Есть ли жалобы? — Здравствуйте! Вроде ничего не болит. Хотелось бы лечь поудобнее, на спину, например. — Не болит — это от анестетиков. А лечь на спину — дня через три-четыре посмотрим. У вас огнестрельное ранение правой ягодицы и правого бока, но бок — это ерунда, две дырочки в коже. Удачно попало. А вот ягодица — не очень. — Ягодица — это Сергиенко, наверное, а бок откуда? В беседу вступил «наш» полицай. — Охрана проявила излишнее усердие при несении службы. Но с этим — потом. Сейчас — Вы помните, что и как произошло? — Сергиенко — что с ним? — Перелом позвоночника. Шейной отдел, со смещением. Детали, я думаю, не важны. Даже здесь безнадежен, не откачали. «Даже… Поди ты… И — здесь — это где?» — Так ему и надо. — Поясните! — Термин «зашанхаить» вам знаком? «Наш» криво усмехнулся. — Знаком, знаком. — Вот этот пидарас меня и зашанхаил. А здесь уже заявил, что я весь его с потрохами, типа, хочет — грохнет, хочет — продаст. Или в жопу трахнет. Я возмутился, он решил подтвердить угрозы действием. У него почти получилось. Эта «почти правда» сама в мозгу сложилась и на язык легла. — Вы не любите геев? Это прорезался «не наш» полицейский. Не наш, но на неплохом русском произнес. С небольшим акцентом. — В СССР, простите, теперь в России, слово «пидарас» может нести и зачастую несет сексуальный оттенок. А может и не нести. У нас можно пидарасом прослыть и без азартного жопотыканья. Вот такая мы загадочная страна. — Вы не ответили. — Меня не трогают — и я не трогаю. Достаточно? А теперь, если можно, объясните мне, где я нахожусь и в каком качестве? — Майкл! Мне всё ясно. Мнение Сергиенко мы уже не узнаем, да и неважно. И — мне: — Вас инструктировали перед перемещением? — Вопрос насчет инструктажа был, но Сергиенко заявил, что инструктаж провели и он всё знает. Я лично — ни сном, ни духом. Послушайте! Что за херня тут творится? «Не наш» меня, похоже, уже не слышал или не хотел слышать. Я ему явно стал неинтересен. — Вот! Грубейшее нарушение! Стрельба на Базе! — А насчёт меня? Алло, военный! Я к вам обращаюсь! Снизошел-таки до ответа. Сука. — Пройдя через Ворота, все свои грехи ТАМ прошедший там и оставляет. Здесь бы он пошёл на каторгу за стрельбу. Если бы вас убил — смертельная казнь. Выздоравливайте. И уже «нашему». — Майкл, ответь на его вопросы! И этот импортный защитник прав «заднеприводных», потеряв ко мне интерес, очистил помещение. Палата опустела, даже охранник ушёл. Майкл приволок откуда-то из-за моей спины полукресло типа офисного и с удобством расположился в зоне моей видимости. — Ну, ранбольной, давай знакомиться. Я Михаил, отчество — надо? — Необходимости я не вижу. Ты вроде лет на пять постарше, так что сам решай. Он протянул руку, я пожал. Чёрт, какой-то неуют моментально возник в правом боку под рёбрами и в правом же полужопии. — Значит, так! Мы сейчас в госпитале на Базе Ордена, который занимается переселением людей с Земли — сюда, на Новую землю. Перемещение одностороннее, обратно — как с Дона, выдачи нет. Ахуеть у кого сердце слабое! — Тебе, как невинно перемещенному и пострадавшему вдобавок, полагаются подъёмные от Ордена — тысяча экю, это денюшки местные. За помощь в обезвреживании преступника тебе Орден отлистывает ещё тысячу, плюс всё имущество и наличность этого Сергиенки — твой выстраданный приз. С его банковским счётом, если он есть — обломись. И последние пряники — как пострадавшего от «дружественного огня», Орден тебя лечит по полной и снабжает имуществом по норме рядового Патруля Ордена. Вопросы? На слове «вопросы» я как-то сразу и осознал всю бредовость ситуации, и принял её как данность. Ну, а раз пошла такая пьянка — начнем с частностей. Главное — оно потом как-нибудь осознается и узнается. — Масса вопросов! Первое — в порядке бреда, хе-хе. Оружие в имущество входит? — Не могу ответить, надо уточнять. — Ладно. А что мне делать-то теперь? — Занятий — масса! Так что чем хочешь! — В смысле? — Это не Земля. Мир новый, места до хрена, людей мало. Грубо — как Средний Запад или Сибирь при Иване Грозном… Мы сейчас на одной из Баз Ордена, отсюда тебе в обозримом будущем придется съехать. Отсюда дорога — в Порто-Франко, это город такой. Как бы стартовый. Из него идут караваны куда угодно. Хочешь — вали к соотечественникам, хочешь — в любой другой анклав, но там языковой барьер. У тебя с иностранными языками как? — Считай, почти никак. Тут я недоговорил. «Школьные годы чудесные» навертели-таки нейронных узелков в мозгу, так что — проверено — день на пятый — шестой активного общения с носителями языка я вспоминаю давно ученное и на ужасном, но все-таки английском могу общаться. — Тогда, наверное, тебе лучше к соотечественникам. Здесь, считай, две русских территории, где больше понравится — там и оседай. Или в коммивояжеры иди. Сам решишь, в общем. Знаешь, давай так — я тебе принесу «Памятку переселенца», ты её изучи, пока тут валяешься, а дальше видно будет. — Если можно, заодно из кабины сумку мою принеси пожалуйста, а? А то… — Хорошо. Выздоравливай. 15.05 Неполные три недели в практически пустом госпитале прошли без эксцессов. Да и, честно говоря, от госпиталя там была дай бог десятая часть. Шесть максимум двухместных палат с санблоком на каждую, процедурный кабинет, операционная — это то, что я увидел во время своих ковыляний-гуляний. Ну, зал физкультурный ещё и небольшой бассейн, куда меня пускали с двенадцатого дня пребывания. Ещё десяток закрытых дверей, пост медсестры и холл с диванами. Зубодерный кабинет, где я провел часов восемь в общей сложности. Шесть пар медсестёр на любой вкус и цвет — от неулыбы Смайли, тощей, как вобла, до пухленькой Татьяны, очень профессионально выполнявших свои обязанности и, увы, не шедших ни на какое сближение. Четверо врачей, к которым у меня претензий не было — лечили хорошо и, как правило, небольно. Какими лекарствами меня пользовали — не знаю, но на третий день я уже самостоятельно добирался, по стеночке, правда, до персонального санблока, а на восьмой — гордо совершил обряд дефекации, сидя на унитазе. Сидел хоть и скособочившись, на одной булке — но сидел! Не помощи просил, кнопочку теребя! Это большое дело — обрести самостоятельность в этом вопросе. За это время я чуть ли не наизусть выучил эту «памятку переселенца» и достал всех, кого можно, вопросами о Новой Земле и жизни здесь. Бушкова я читал для психологической разгрузки — на фоне нынешнего разнообразия недружелюбной флоры и фауны ужасы Хелльстада и Ямурлака выглядели, как ночные страшилки пионерского лагеря. Кормили меня обильно, вкусно и разнообразно, хотя почти все соки и ингредиенты ежедневного фруктового салата были совершенно незнакомы, даже аналогии не всегда подбирались. Вопреки собственным опасениям я не только не набрал вес, но и подтянул начавшую заплывать жирком фигуру благодаря лечебной физкультуре. Всех пациентов за это время — трое местных солдат, пострадавших от местных же змей, техник с «белочкой» и пожилая пара переселенцев, плохо перенесшая хором местные прививки. Пару поставили на ноги за три дня, техника — за два. Вот с солдатами было хуже. Одного так и не откачали, ещё один, вроде пошедший на поправку, скончался прямо во время процедур. Оставшийся в живых на моё предложение познакомиться высказал с акцентом все претензии Прибалтики лично ко мне. Я их изумлённо выслушал и, отказавшись от подавления этого местечкового мятежа, назвал его ебанутым Сабонисом и ушёл восвояси. Даже костылём его не перетянул. А больше общаться было особо и не с кем. Так что погрузился в процедуры, соблюдение распорядка дня и сон про запас. Наконец на двадцатый день в палату вошёл Михаил с папкой для бумаг и небольшим свёртком в руках. — Привет! Лови! Я поймал оказавшийся мягким на ощупь свёрток. — Одевайся и пошли. В свёртке оказались купальные шорты, футболка и песочного цвета панамка. — А где моя одежда? — Айболиты её порезали на ленточки, когда тебя сюда привезли. Это стандартная процедура. С обувью они тоже не заморачивались. «Родные» английские джамп-бутсы было искренне жаль. Года четыре их таскал с октября по май. Ладно, меня же вроде экипировать должны как следует! Я скоренько сменил больничную пижаму на принесенные вещи. — А на ноги? — Докостыляешь в этих тапках до склада, а там переобуешься. Так! Погодь! Мне нужны от тебя автографы здесь, здесь и здесь. — ??? — Это согласие на компенсацию, акт и отказ от претензий. — Миш, а можно подождать до выполнения обещаний? — Понимаю. Боишься ситуации типа «Ми, рюсские, своих не обманываем»? — Да нет, не боюсь. Лень потом разруливать. И, кстати! Что с оружием? — Длинный и короткий ствол из списка. Перочинный и штык-нож идёт с остальным имуществом. — А ты, значит, опасаешься, что я в отказ рвану? Или расширю список требований? — Не я, это начальство подссыкивает. — Хорошо. Я поставил свои автографы, предварительно попытавшись ознакомиться с содержимым документов. — Спасибо. Это — тебе! На стол легли два казенного вида листочка с текстом, один — с двумя печатями, другой — с тремя. — Этот — интендантам, этот — в арсенал. Теперь — пройдёмте в закрома! Глава 3 Часа три Михаил исполнял роль «волшебницы-крестной» из сказки «Золушка». Подвез на машине к ангару-складу, взял на себя переговоры с кладовщиком, посоветовал, как и что ненужное обменять на нужное. Кладовщик, кстати, не тратя времени на расспросы, умело меня обмерил, заставляя нагибаться, поднимать руки и приседать. После чего, сверившись с какими-то таблицами, накидал на «прилавок» целую гору всякого форменного барахла, которое потом умял в две монструозные цилиндрические сумки и здоровенный рюкзак. Потом, загрузив в машину вещи, Михаил посодействовал получению мной «местных» документов — карточки размером с водительское удостоверение с моими именем, фамилией, фотографией и тремя группами по четыре цифры внизу. Из «паспортного стола» отвёл в банк, откуда я вышел с двумястами экю — пластиковыми гибкими карточками — наличными и тысячью восьмистами экю же на счету. Далее я проследовал за ним на склад вещдоков, где мне выдали небольшую, размером с обувную, заклеенную коробку с моими именем и фамилией, за которую я вновь давал автографы. После этого мы вышли на свежий, но очень жаркий воздух. — Ну вот и всё, дружок, пора открыть кингстоны! — К добру не привели проказы на воде! Михаил закашлялся и посмотрел на меня, словно в первый раз увидел. — А дальше? — Ну сколько ж можно плыть к безмерно удаленной… В связи с чем такой экзамен? Михаил смутился, даже покраснел вроде. Хотя — это от жары, наверное. — Ну, это… — А! Понимаю. Это «когнитивный диссонанс» называется. Типа еврея-антисемита. Чурка, любящий ивасей. Твоя ошибка в том, что, несмотря на внешность, я не «чурка». Это, видимо, гены прабабки-турчанки по отцу так наложились на гены бабки-тувинки по матери. В итоге имеем коренного москвича, смуглого и узкоплёночно-кареглазого брюнета. — Да я… — Перестань, проехали. Ты б знал, каково матери было, когда ей меня поднесли после родов. Не ты первый, не ты, скорее всего, и последний. Михаил коротко хохотнул. — Про отца вообще молчу — семью спасло то, что они полгода лесоустроительствовали в таком зажопье, что их вертолетом туда закинули и только по рации и связывались. — Да, век живи, век учись. Сразу скажу — весточку им передать теоретически можно… — Некому уже восемь лет. — Извини! — Ладно, проехали. Теперь что? — Теперь перегружаем твои вещи в твой пепелац, и я шефство над тобой заканчиваю. — О как! А мне что тогда делать? И какой это «мой» пепелац? — Как — какой? Тот, на котором ты сюда приехал! — Так он же не мой! — Теперь — твой, трофей или наследство — как хочешь, так и думай. А по поводу «что делать» — у тебя есть три дня, которые ты можешь находиться на территории Базы. Потом ты должен её покинуть, так что куда — это тебе решать. Мой тебе совет — пообщайся с Арамом — это хозяин мотеля и бара «Рогач». Он ерунды не посоветует. И последнее — накладную на оружие с боекомплектом рекомендую «обналичить» либо на базе «Америка», либо «Западная Европа». Здесь тебе её отоварят в максимуме М4 «фулл авто» за полторы тысячи и береттой за семь сотен. Чем на «Европе» могут оделить — не могу сказать, но всяко-разно там, если подход изыщешь, выбор будет гораздо богаче. Разницу разумеешь? — Дзякую, батьку! С меня пузырь. — Не против. Вечерком, часов в восемь я буду в «Рогаче». Я посмотрел на табло свежеполученных с остальным имуществом часов — 02:33 РМ. До «вечера» шесть местных часов. До «полуночи» — тринадцать. Вот так. — Договорились. Слушай, а ключи от машины где? — Должны быть в коробке, которую тебе на складе выдали. Ну, поехали? «И в нём был трос, и в нём был врач…» Ключи действительно оказались в коробке. Аж два комплекта. Там же обнаружилось и содержимое моих карманов вплоть до мелочи и початой пачки «Орбита», и, видимо, всё, что покойный Сергиенко с собой таскал. Я не приглядывался, но обе фляжки опознал. Сорвав пломбы с дверей, перекидав вещи в кабину и подтвердив рандеву вечером, мы с Михаилом расстались. Он умчал куда-то по своим делам, я же, сев в кабину и открыв окно, завел машину и осторожно, вновь привыкая к габаритам и стараясь поменьше напрягать пострадавшую ягодицу, поехал в «Рогач», ориентируясь по заботливо поставленным указателям. Доеду, размещусь, тогда и займусь инвентаризацией. «Рогач» выглядел бы как обычная кафешка с двухэтажной жилой пристройкой, если бы не здоровенный череп какой-то местной зверюги, при жизни страдавшей от ветрености супруги или супруга. Рога внушали, удивляли и подавляли. Я припарковался в стороне от входа и налегке отправился в помещение, давя в себе жуткое желание запустить руку в шорты сзади и всласть почесать зудящее правое полупопие. Бок так не чесался. Из открывшейся двери пахнуло благословенной прохладой, и я побыстрее прошёл внутрь. Чисто, светло, приятно и вкусно пахнет разнообразной пищей и чуть-чуть совсем — новостройкой. Ну, или свежим ремонтом. — Барэв зэс! — Бари ор! Мужчина за стойкой широко улыбнулся и сыпанул очередью слов на армянском. — Вы — Арам? Извините, но «бари ор» и «барев зэс» — это всё, что я знаю. Если можно, давайте по-русски. Или по-английски, но не торопясь. Я — Денис. Улыбка слега уменьшилась, но не исчезла. — Очень приятно, Денис. Ничего страшного. Уже приятно, что поприветствовали на родном языке! Вы поесть, заселиться? Я прислушался к голосу разума, пардон, желудка. Поесть можно, но без фанатизма. — Поесть можно, только не наедаясь до отвала. Вечером, в восемь, я знакомому проставляюсь. И заселиться на три дня. — Тогда — овощное рагу с мясом или жареная рыба. Рыба свежая, утром привезли, мясо — вчера. Ребята из охраны на охоту ездили. — Мясо, если можно. Рыбу я меньше люблю. — Пять минут! В этот момент я поймал себя на мысли, что три недели не курил! И не тянет! Попробовал представить, как достаю «Яву» из пачки, разминаю — и сбился с мысли, потому что началась сервировка стола. Сперва женщина средних лет принесла приборы, корзинку с фантастически пахнущим свежим хлебом и здоровенной, «на пятерых» салатницей с нарезанными овощами. Только она отошла от стола, Арам появился с тарелкой, на которой холмилась мясоовощная смесь. Именно холмилась — на пустой тарелке, похоже, пара камчатских крабов могла сдавать экзамен по практической Камасутре, не страдая от нехватки места. — Арам! Ваши порции пугают! — Вы попробуйте сперва! Никакой химии! Не заметите, как добавки попросите! Пить что будете? — Сок, если можно. — Пиво рекомендую. — Увы, не любитель. Да и дела ещё. — Хорошо, сок так сок. Арам отошел к барной стойке, а меня сломал-таки аромат рагу. Я не стал дожидаться сока. М-м-м! Господи, какая ж вкуснятина! И летит незаметно! — Ну вот, а говорили — не голодны! Я прервал «раскопки холма». Да, незаметно для себя треть срыл! И салата поубавилось. — Арам! Нельзя так готовить! По следам Крылова пойти можно из-за ваших талантов! — А что с ним случилось? — От обжорства умер. На масленицу, вроде. А у вас, судя по всему, это должно каждый день случаться! Я свой живот знаю — ещё немного, и усну прямо здесь! И нельзя больше, и хочется! И, вдобавок, просто жалко! Видно было, что похвала хозяину приятна. — Не уснёте — я вам кофе сварю. Местный, но вкусный, лучше староземельного. — Спасибо, но нет. С кофеином не дружу. Как и с танином, впрочем. Если только с молоком. Так что обойдусь соком. По-моему, я сильно упал в глазах хозяина «Рогача». Надо исправлять положение срочно! — Вы извините, я только из госпиталя, дел масса… Лицо Арама вновь озарила улыбка. — Так это вы этого психа приголубили? А он вас ранить успел? — Ну да. — Всё, нет вопросов! Арам что-то прокричал по-армянски женщине-подавальщице и вернулся к разговору. — Вам какой номер? С ванной или душем? С ванной — 15 экю в день с едой, с душем — 12. Чистоту гарантирую — месяц как открылся! Нежиться в ванне я как-то не люблю. — Давайте с душем. На три дня. — Тридцать шесть экю с вас. — А за обед? — Вы заселяетесь сегодня — значит, обед входит в цену номера. Я достал из кармана стопку, полученную в банке, и выбрав четыре десятки, протянул их Араму. — Сейчас сдачу принесу. — Арам, подождите. Извините, я здесь человек новый — как здесь с чаевыми? — Как и везде, приветствуются! — Тогда передайте повару мои восхищения его талантом! Денег, конечно, не сады, но за такое рагу не жалко. В голове пронеслось «В лучшие времена дал бы больше! — Лучшие времена скоро наступят!» — Ох, разбалуете вы меня! — Вы — автор этого рагу??? Хозяин, отельер, и сам стоит у плиты? Как-то не укладывается в голове. Это типа Черномырдин персонально скважины бурит и газопроводы варит персонально? — Арам, а во что мне обойдется стол на двоих вечером? — Напитки местные или староземельные? — Местные, наверное. — Хорошо посидеть — в двадцать экю с запасом уложитесь. — Если староземельные? Без элитных коньяков? — От пятидесяти. — Спасибо. И ещё раз за обед спасибо! Пойду я. — Минуточку. Арам отошёл к стойке портье в углу зала, перед закрытой высокой дверью, взял что-то и вернулся. — Ваш номер — 203. Он положил ключ на стол. — Будут вопросы — обращайтесь. — Кстати, Арам, один — прямо сейчас. Я там припарковался у входа… Вещи, то-се… А стоянка у вас тут где? — Вообще-то только там, откуда вы приехали… — А нарушить никак? Ненадолго! А то ходить пока не очень удобно… Штрафы, если что — с меня! Арам долгодума из себя не изображал. — Объедьте тогда кафе и у задней двери встаньте. Я думаю, обойдется. Если у патрульных будут вопросы — я объясню, если они настаивать будут — тогда извините, придется убрать. — Отлично! Спасибо большое. Тогда до вечера. Глава 4 Отогнав машину, я пристроил на коленях коробку с «наследством», открыл её — и тут-то меня и настигло понимание ситуации. В полном, так сказать, объеме. До этого момента все события воспринимались как книжные приключения — драйв, экшн, элементы хоррора… А вот теперь осознал, что занесло чёрте куда! Как Сварога Бушковского, только тот и граф, и лар, и магией владеет, и богат до неприличия. И бабы его всю дорогу в куски рвут… А я что? Сижу в кабине теперь хоть и своей, но совершенно незнакомой машины, и держу на коленях коробке с вещами лично убитого мной человека. Ни магии, ни денег, ни доступных женщин! Хорошо, я не американец, а то валялся бы, рыдал, рвал на себе всё подряд, нуждался бы в антидепрессантах и психоаналитике… В сайентологию или неразборчивое гомосячество ударился бы, возможно, от расстройства нервов. А так всё ограничилось сдержанными безадресными матюками. Негромкими, но эмоциональными — торпеде и даже лобовому стеклу брызгами слюней прилетело. Ну, рулю кулаками ещё досталось. И как-то отпустило. В общем, я смирился с тем, что действительно, как в агитке Ордена, начинаю новую жизнь — друзей и родственников нет, жить негде и не на что. Очень, как в предпоследний день «там», захотелось водки. Отложив на ближайшее будущее алкоголизм, я вновь занялся «наследством». Здоровый толстый бумажник, даже скорее портмоне в стиле сороковых — натуральный «лопатник». Не лопату, но уж детский совочек в него, наверное, влезет. Однако! «Справа кудри токаря, слева — кузнеца!» В смысле, в одном отделении — початая пачка тысячных купюр в надорванной банковской упаковке, в другом — тридцать шесть «франклинов». И куда теперь эту макулатуру девать??? Кстати, и мои личные накопления… Вот ещё один вопрос к Араму или Мише. Цепь желтого металла, длинная и тяжёлая — на хрена мне? Не ношу ничего, кроме обручального кольца, кстати, и оно теперь как-то не в тему. Второй комплект ключей от КрАЗа — это нужно. Россыпь мелких купюр и монет в бумажном конвертике. Кстати, а что в самом КрАЗе-то? Поставив коробку с содержимым на торпедо, я, взявшись за руль обеими руками, посидел несколько минут, пережидая приступ острого любопытства. Если не остановиться, я от него, родимого, разнесу и кабину, и кунг, разбросав содержимое по округе. Хвататься буду за одно, бросать, вдумчиво разбирать другое, не закончив, лезть в третье. А вот если остроту любопытства сбить — всё нормально пойдет. Ну, почти нормально. Пока тискал «баранку», наметил планчик эдакий. Значит, сперва выданное имущество тащу в номер, потом осматриваю кабину, закрываю всё до завтра и в номере детально знакомлюсь с новинками своего гардероба. Потом — как раз — ужин с возлияниями, приключения, скорее всего, а завтра… А завтра будет завтра! Придя в согласие с самим собой, я распихал бумажник и цепь по карманам шорт (бумажник еле влез), вытащил из кабины рюкзак и одну из сумок, закрыл двери и потащил поклажу в номер. В голове вертелась фраза, очень хорошо подходившая к процессу — «сгибаясь под тяжестью честно награбленного». Хоть и не грабил никого, но тяжело было взаправду. В смысле — физически. Самое ценное, что нашлось в кабине — новенькая, незахватанная книжка в твёрдом переплёте, отредактированная аж в пятый раз под руководством целого генерального конструктора! На радостях бегло окинул взглядом изобилие ключей под пассажирским сиденьем, прихватил оставшуюся сумку и, закрыв дверь, унёсся плотно знакомиться с одеждой и обувью, положенными рядовому охраны. Спускаясь к назначенному времени в бар, переодетый в новьё необмятое, я тихо офигевал над избалованностью орденских охранников. Переодетый на учебке «там», что я имел? Пустой «сидор», иголку с ниткой и пригоршню фурнитуры, которую ещё присобачить надо на положенные места. Это не считая белья, п/ш, парадки и шинели с шапкой. Ну, и кирзачи с портянками, куда без них. И не дай боже чего потерять, испортить или пролюбить — заманаешься потом сменное искать. Здесь же одной обуви три пары досталось — кроссовки и две пары ботинок, одни кожаные, другие тканевые. Носков двадцать пар, футболок десять, трусы, майки… Что больше всего удивило — бронежилет с пластинами, нетяжёлый и удобный, разгрузка с массой подсумков, складная лопатка и аптечка, индивидуальная вроде бы, но размером с плотно набитый офицерский планшет. Я её только открыл — и закрыл тут же, так там всё аккуратно и плотно уложено было. И несессер с мыльно-рыльным — это, конечно, да-а-а! Только машинки для стрижки волос в носу там не хватало. Михаила, пьющего бледно-жёлтое пиво из высокой кружки, я увидел сразу. Да и как не заметить — из десятка столов заняты всего три. — Здоров! Как пиво? — Это первая, разминочная. Легкий лагер, типа «Ячменного колоса» из автопоилки, только без стирального порошка, хе-хе. Шучу! — Понятненько. Ну, и какие планы? — Ты ставишь — тебе и карты в руки! — Я бы крепкого… — Местная «Одинокая звезда» очень неплоха! Водки нет, я уже интересовался. На староземное бухло не претендую. Я помахал рукой появившемуся, видимо, из кухни, Араму. Тот, махнув в ответ и выдав звучное «Э», подошёл. — Арам, бутылочку «Звезды» нам для начала, к ней — закусок на ваше усмотрение, и на горячее мне лично — жареное мясо. Миш, тебе? — Мне то же самое. — Понял, сейчас всё будет. Принесли спиртное, закуски, и началась обычная борьба с зелёным змием под плотную закуску и неторопливую беседу. Обычная, если не брать в расчёт место. А так — вискарь как вискарь, мясо как мясо. Чего растекаться сытой кошкой по мягкому дивану? Я рассказывал новости «свои», староземельные, Михаил делился знаниями местными. Обоим было интересно — меня как неофита интересовало всё, Михаил же «полицействовал» здесь со «Второй демократической революции», в смысле, с Путча, и «вести с полей» в моём исполнении встречали живой отклик. Мимоходом выяснилось, что и рубли, и наиболее твердые валюты типа долларов или фунтов местный банк спокойно менял на здешнюю валюту, экю, конвертируя те же рубли в доллары по не слишком грабительскому курсу, а уже доллары менял на экю в пропорции 3:1. Вечерело, народу прибавлялось, в основном местных служивых, музыка ненавязчивая заиграла, а мы всё пили, ели и беседовали. Глаз заценило превалирование орденской формы над гражданским, партикулярным, так сказать, платьем. — Миш, а что, переселенцы — в дефиците? — Да ты проспал всё! Две недели народ валом валил! Арсенал выскребли подчистую. Сергеич матерится — в пополнение склада такого барахла навезли! Не, «калаши» тоже пришли, как без них, но помимо… Антиквариат на антиквариате! Во, глянь! Из-под стола он достал массивную деревянную кобуру. — Извини, сегодня в руки не дам. И сам доставать не буду. Комиссарский маузер, как в кино! Предпоследний забрал. — Так что с людьми-то? — А-а-а! Так завозы хоть и плановые, но только приблизительные. Как ни планируют — то дождь, то вёдро. В смысле, то битком всё забито и вывозить не успеваем, то, как сейчас, относительное затишье. Под конец праздника я, по настоятельной рекомендации все-таки отведал местного кофе… Чёрт, видимо, до этого момента я не кофе пил. Или вода была не та? Под кофе мы ещё немного посидели, выпили стремянную и разошлись в начале четырнадцатого (по местному времени, за два часа до местной же полуночи). И не такими уж и пьяными, кстати! Глава 5 Утро было по Толстому. Не по бородатому хиппарю, сексуальной грозе крестьянок и жупелу школьников, а по тому, который тоже граф, но советский. По Алексею. Хмурым оно было. Вроде и не назюзюкался до потери категорических императивов, и ответы на насущные вопросы получил, однако хмуро было и в теле, и на душе. Помылся, побрился, пасть обиходил — телу стало повеселее, душа же так и супилась. Вот такой насупленный я в харчевню и спустился. Завтрак неожиданно настроение поправил. Кисловатый незнакомо-непонятный сок, яичница с рыбой — или рыба с яйцами, свежий хлеб, кофе с опять же незнакомым, но вкусным вареньем, поданные миловидной дамой лет сорока, плохое настроение исправили. Арама видно не было, так что я, отложив «на потом» оплату ужина, пошёл по намеченному вчера пути. То есть полез в кунг. Кунг поразил меня своим содержимым. Точнее, почти полным отсутствием оного. Да и видом тоже, если честно. Как в купе залез — четыре полки с багажными ящиками под ними по стенам, ещё четыре полки подняты и зафиксированы на стенах. Двойное купе, типа. Окошки на рёбрах потолка и шкаф о семи дверях во весь торец, примыкающий к кабине. В него сразу не полез — оставил на сладкое. Начал с полок, подняв поочередно все четыре. Обломись, Дениска, тебе и так уже отсыпали в обе пригоршни! Пусто! Но зато — чисто. Ничего не ожидая, полез в шкаф, открывая поочередно все дверки. Вот за самой ближней к входу дверцей, оставленной мной напоследок, и ждал меня портфель приснопамятного Сергиенко. Рыться на месте в портфеле я не стал. Если можно что-то делать с комфортом — надо делать именно так. Поэтому, повесив на плечо портфель и прихватив из кабины оставшуюся там вчера коробку, я пошёл в номер. Всё равно перед походом в банк «земную» наличность оттуда надо забрать. Портфель шокировал, по — другому не выразиться. Два бутылки коньяка, блок красного «Данхилла», нечто, плотно завернутое в белый пакет с буквами «ХЦ» и перекрещенное прозрачным скотчем, три дешевые авторучки и толстый ежедневник. Вот и всё. Сам портфель, наверное, дорогущий — чёрная кожа, приятная на ощупь, одно отделение, долларей пятьсот — семьсот должен стоить. Без интереса пролистал ежедневник и сразу бросил его в корзину для мусора. Ну, а что в свёрточке? Первая мысль была — грохнут. Прям сейчас и прямо здесь. А кого бы не посетила эта мысль, если в вещах собственноручно грохнутого вами, хоть и при смягчающих обстоятельствах, человека вы находите «лям двести» новомодных еврасов в новеньких, как только из-под пресса, двухсотъевровых купюрах? Я минут пять таращился на эти фантики, держа их в руках. Вторая мысль — если за три недели не грохнули, то теперь уж вряд ли. Третья — да я за эти деньги сам кого угодно грохну. Раскольников за меньшее на каторгу пошел… Вот только вооружиться надо. Вооружиться и освежить навыки, которые два года вбивали еженедельно по вторникам и четвергам. Такая служба была невесёлая — минимум строевой, зато с «калашами» разнообразными навозился всласть. Такая вот дурацкая служба — два раза в неделю высадить двести патронов из двух стволов, потом стволы вычистить, смазать и сдать. И это — автовзвод. У меня даже графа «оружие» в военнике не заполнена была. Одни воспоминания потащили за собой другие, настроение, несмотря на найденный клад, упало и опять захотелось водки. Плюнув мысленно на них — и на настроение, и на водку — я, загрузив всю интернациональную наличность, отправился в местную гострудсберкассу. Банк обрадовал меня спокойной конвертацией всей моей наличности и увеличением счёта на четыреста тысяч экю и выданными наличными пятью тысячами без малого. Вот теперь можно и в местный центр милитаризма наведаться! Эх, ёлы-палы! Донесшийся издалека запах смазки опять спровоцировал поток воспоминаний, и дверь с табличкой «арсенал» я рванул энергичнее, чем надо. Чуть было не выдернул в коридор счастливых покупателей с сумками, пришедших и отоварившихся ранее. Военным духом здесь не пахло. Ну, в смысле, запах войны был, но с военными складами и оружейками общего почти не было. Скорее, склад мелкооптовой торговли. Ящики, укупорки и отдельные экземпляры занимали места в местной экспозиции непонятно по какой системе. Зато было много всего, и этого всего действительно было много. Растерявшись от местного изобилия, я пропустил момент, когда откуда-то появился «продавец-консультант». Пожилой худощавый мужчина «за шестьдесят», седые длинные волосы под хайратником, хриплый баритон. Чем-то кузнеца Степана напомнил, который из «Формулы любви». — Добрый день. Вооружаться? — Прицениться для начала. А так — да, пожалуй, вооружиться не помешает. — Сразу ошибка! Необходимо! А не «пожалуй!» Да! И местный хозяин махнул рукой. Как-то он с полпинка завелся ни с того ни с сего. Степан киношный вроде поспокойнее был. — Что я распинаюсь! — Стоп! Стоп! Я вовсе не это имел в виду! Давайте, может, познакомимся и, если у вас время есть, то вы своим видением и поделитесь? Мужчина, хмыкнув, протянул руку. — Игорь Сергеевич, местный оружейник. Я, представившись в ответ, пожал протянутую руку. Чёрт, этот деятель ни фига не худощавый, а сухопаро-жилистый, как Брюс Ли! — Очень приятно! Так в чём ошибка? — Оружие — всё. Есть — ты человек, нет — добыча. Я здесь и с исследователями помотался, и с караванами поездил. Природа — против тебя! Люди, как правило, — тоже. — Что, все??? — Не все и не везде, но многие. И если в городах ещё туда-сюда, порядок или его видимость поддерживается, то в степи — у-у-у! Стоит расслабиться — всё, считай, пропал. Едешь, навстречу машина — будь готов стрелять. Головой вертеть и смотреть во все стороны непрерывно! Фильм «В бой идут одни старики» помнишь? Как молодых лётчиков на первом инструктаже Маэстро просвещал? Во-от! С караванами безопаснее, но и там ухо востро держать надо. — А цивилизация вообще здесь есть где-нибудь? — Как не быть! В Порто-Франко, например. Там Орден порядок поддерживает. И в Протекторате Российской Армии. Но там вояки у руля, все военнообязанные и порядок — как при Сталине. — ??? — Бездельников нет! И душегубство всерьёз преследуется. Хотя — тяжело там. Они с москвичами не в любви соседствуют, да и местная Чечня расслабляться не позволяет. — А в памятке… — Хуйня там в памятке! Кто тебе всю правду-то печатать будет? — Как это? — Да получится тогда, что Орден вовсе не белый и пушистый! Да к тому же — кто за Орденом стоит? Америка. Любят они нас? Во-от! Что-то разговорчивый и бесстрашный дед мне попался… Видимо, ход мыслей отразился у меня на лице, потому что Игорь Сергеевич широко улыбнулся. — Думаешь, поди, я Гапон местный или берега потерял? Не, всё проще. Мне две недели осталось до выслуги, потом — пенсия. Оформляюсь уже вовсю. И начальника этой Базы я ещё командиром патруля помню. Я ж сюда как раз оружейником и попал сперва. Потом по необходимости пришлось в охрану каравана до Аламо пойти, зацепился в охране — ну, и пошло-поехало. Да, опасно, но интересно же! Я считай везде побывать успел, даже на той стороне залива бывал. А здесь я полтора года после ранения стаж добиваю. Пенсионный. Больше — это ж всегда лучше, чем меньше! — Всё, понял и осознал! Можно я погуляю тут, с ассортиментом ознакомлюсь? — Ознакомься, всё на виду. По-моему, дедок обиделся. Ну, мне с ним детей не крестить! Я пошёл — и пропал. Выбор был на диво богат и, я бы сказал, эклектичен. Если новых, в пластике, АК-74 я и не увидел, то «ветхозаветное» оружие было представлено весьма широко. Мосинские винтовки и карабины, наганы и ТТ, СВТ и СКС, пулеметы Максима и Льюиса, Горюнова и Дегтярёва, и как в сказке — чем дальше, тем интереснее. Присев достать «позырить» револьвер из ящика с жирной корявой надписью «смит-вессон русский», я увидел два очень интересных армейских ящика, стоящих внизу соседнего штабеля. Почему интересных? Да потому что они, новенькие, а поверх них — шесть побитых временем, людьми и жизнью. Звать продавца, не звать? Позову, не переломлюсь. Приложившись по дороге к прикладу ДП-27 и отбив ногу, споткнувшись, о пулемет Максима, я вышел в обитаемую часть арсенала. — Игорь Сергеевич! — Нашел чего? — Да там… Ни с того ни с сего я смутился. — Там два ящика любопытных… — А-а-а… Там Кокшаровские изделия под 5,45-й патрон. А патрон для местной живности слабоват! — А 7,62 как? — Честно? Тоже не очень, но получше. Для гиен местных — точно. «И хочется, и колется, и мамка не велит!» Точнее, велит, только что? Так, отдохнуть надо, впечатления переварить… — Я пройдусь, обдумаю немножко, вы здесь будете ведь? Я имею в виду сегодня-завтра? Оружейник понимающе улыбнулся. — Буду, буду. — Тогда — до скорого! Куда идти? А какие варианты? Пить-есть, плющить харю в номере? Пожалуй, промежуточный. Посоветовали с Арамом общаться — пойду общаться. Пока дошёл — вспотел. Жарко тут все-таки, но — это хорошо. Жарко — не холодно. Страстью к лыжным прогулкам и подлёдной рыбалке я и так не страдал, а окончательное неприятие температур от — 5 и ниже служба Родине выпестовала. Так что всё не так уж и плохо! Потный и довольный, я вновь оказался в «Рогаче». — Арам, привет! Арам, наливавший пиво в высокие кружки, улыбнулся. — Сейчас подойду! Я присел за один из многих свободных столиков, пока Арам оделял пивом компанию из четырех взрослых и троих детей. Еду им обеспечивала… Чёрт, опять забыл, как её зовут. Хреновая у меня память на имена. На лица — неплохая, а вот с именами морока. Не Людмила точно, что-то похожее. Итак, что мы имеем? АКМ и РПК мной освоены на твёрдую четверку. То есть стреляю и чищу без посторонней помощи. И РПК очень нравится, больше, чем АК, хоть и тяжелее и менее ухватист. Но! Мне в атаку с ним не подрываться же. А из окопа стрелять — так меньше на перезарядку отвлекаться буду, особенно если лишними бубнами разжиться. Про Кокшаровский автомат не знаю почти ничего. Только слухи, что он вроде и точнее и лучше «калаша», хотя и сложнее конструктивно. И? Погрузившись в размышления, я «вернулся в мир» только от хлопка по плечу. Вздрогнув от неожиданности, я обернулся — никого… — Ку-ку, Гриня! Я здесь! Привет! На стуле напротив меня уже сидел Михаил. — Дело есть! — Типа, болт сварился, будешь есть? Тогда «с волосами — ешьте сами!» Привет в ответ. — Отложим стихи. Вроде наклёвывается халтурка для тебя. Интересно? — Интересно. Рассказывай. — Сегодня большая группа прибыла — двадцать персон. Дети, женщины присутствуют. Все — пешком, без машин, и по программе переселения. Вещей не очень много. Отправка их поездом — по 70 экю с носа и поезд только послезавтра. Если по полтиннику — докинешь их до Порто-Франко? — С кондачка ничего тебе не скажу. Выпей кофе, я щас! Я метнулся в номер и вернулся с «Руководством…» — Тэ-э-экс, где у нас расход? Ага! 34 литра — это в идеале. Значит, сороковка минимум… А то и полтинник. Сколько отсель до города? — Сто пятьдесят верст. Дорога грунтовая, неплохо наезженная. Шоссе по местным меркам. — Точно? — Ну, относительно… — Тогда берем двести. Перемножаем сорок на два — имеем восемьдесят литров. Почём здесь соляра? — Литр — один экю. — Приемлемо. Только скажи, чего их так выпихнуть торопятся? Михаил помялся, но все же ответил. — Честно говоря, это моя инициатива, поддержанная начальством. Неприятная публика. Вроде тихие и улыбчивые, а взгляды тяжелые и вороватые какие-то. Даже у женщин. Считай, я перестраховываюсь. Стремают они, честно говорю. Цени! Я призадумался ненадолго. А что, собственно, думать-то? Кунг снаружи запирается, а с одним в кабине, а я туда больше и не впущу, я уж как-нибудь справлюсь. Наверное. — Если по шестьдесят с головы и соляра ваша — согласен. Михаил молча протянул руку, я, так же молча ее пожал. Вот и первая халтурка… — Они как — через трое суток? — Не. Привиты и откарантинены ещё за ленточкой. Хочешь — можно сегодня… — Лучше завтра, по холодку, с утрева. Часов в семь утра. Заправка где? — На выезде, у КПП. — Тогда сегодня заправлюсь под пробку на всякий случай проверю, что смогу. Пассажиры-то как, нормальные? — Тогда — Михаил достал из кармана блокнот с орденской пирамидой на обложке, написал что-то на листке и, оторвав, протянул мне — это на заправке отдашь. Считай, это бонус. А эти… Славяне вроде по документам, беженцы. Хотя славянского там, считай, и нет ничего. — И куда их там? — Да в мотель какой-нибудь. Там почти прямо у въезда есть, если открылся уже. Мимо не проедешь. А нет — тогда где угодно высадишь, и дальше пусть сами… — Тогда договорились. Только деньги — сразу, авансом. — Не вопрос. Блин! Про оружие-то я и забыл… — Миш, вот вопрос ещё. Ты по оружию как, в теме? — А что? — Беседа двух евреев, блин… Про АЕК слышал что-нибудь? — Только хорошее. И от опытных людей. А что? Получается, оружейник — темнила и мутила тот ещё… Или консерватор типа тех, которые считали пулемет излишней роскошью и переводчиком патронов. «Вп-перед! В рукопашную!!!» — в голове забрызгал слюнями мультяшный капитан Смоллетт. Я поневоле заулыбался. — Да ничего, в общем. Для общего развития. Ладно, я побежал тогда. И быстрым шагом я выдвинулся в сторону арсенала. Да, с одной стороны — невежливо. А с другой — мне и малознакомую технику подготовь, и с оружием разберись, и всё в одну харю изволь. С моей точки зрения, моё поведение вполне объяснимо. Оружейник был на месте. — Игорь Сергеевич, я опять к вам! — Надумал? — Да. Сказал, а диковатость ситуации веселит. — К РПК банки запасные есть? Тогда пулемет, две банки дополнительно и все-таки АЕК возьму. — Идиотизмом попахивает. Два ствола — два разных калибра. Бред. — И то, и другое все-таки. Раз уж собственного идиотизма сюда попасть хватило — буду в нем последователен. Завтра уезжать, так что брать что-то надо так и так. А по выбору — лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. — При таком подходе своё высказывание забираю назад. Патроны? Гулять — так гулять! — «И того и другого! И можно без хлеба!» В смысле — по цинку. — Пистолет? Револьвер? Вот с чем дело не имел — так это с пистолетами… — Что посоветуете «чайнику»? Что-нибудь надежное и небольшое? Вот на хрена мне «Пустынный орел» или Железняковский маузер? Если не в теме — чего руки оттягивать? Научусь — тогда и выберу, а сейчас — раз положено, тогда возьму что дадут. Оружейник, хмыкнув, присел и молча погремел чем-то под прилавком. Поднявшись, аккуратно, без стука, положил на прилавок… Игрушку какую-то! Фигню с виду, размером меньше моей, не потрясающей размером, ладони. Я непонимающе уставился на него. Сергеич явно наслаждался произведенным эффектом. — Э-э-э? — ПСМ. Ты просил — на! Маленький, легкий, точный. Минусы — редкий патрон, останавливающее действие никакое. Проникающее — вполне. — А я его не сломаю? — Ну, сдуру-то… А так — у самого такой вторым. Он распахнул полы рабочей куртки. Действительно, помимо чего-то массивного на поясе в подмышечной кобуре был такой же крохотуля. — Ты ведь на стрельбище сейчас ринешься? Вот и попробуй. Не понравится — будем думать. — Тогда — пока — по сотне к автомату и пулемету и штук двадцать к пистолету. А потом докуплю. И, если есть, инструкцию к АЕКу. Три часа спустя я пёрся назад со стрельбища, не очень лестно отзываясь о своей увлекающейся натуре, окружающей среде, погоде, собственной любопытельности (иначе этот порок не назвать) и привычке доводить обслуживание техники до конца. Я более чем заметно вонял порохом, потом и оружейным маслом. Зато настрелялся всласть. «Ты выпалил всё. До железки!» — это как раз про меня. Условные цели были ожидаемо (пулемет-автомат) и неожиданно (пистолет) поражены. Пистолет очень понравился — действительно легкий, точный и простой в обращении. Да и в разборке, чистке и сборке сложностью не поразил. Патроны, правда, оказались неубедительны с виду — эдакие уменьшенные копии «тетешных». Вот АЕК, пардон, удивил и приятно, и наоборот. Опять припомнился приснопамятный Степан с его «Это как же они его так крепют?». Хотя возможно, неприятности были связаны именно с непривычностью устройства автомата — как-то всё не так и всё не там. В смысле, многое «не там» расположено и «не так» разбирается. Хотя стрелялось приятственно. Опять думы начали одолевать. Такой вот задумчивый я и ввалился в арсенал. Игорь Сергеевич опечатывал оружейные сумки группе златозубых разнополых людей восточной внешности, смуглым и темноволосым, тихо переговаривавшимся на каком-то своём языке. Получив свои сумки, они целеустремленно, неприятно мазнув по мне взглядами, покинули помещение. Проводив их недобрым словом вполголоса, Сергеич заинтересованно посмотрел на меня. — Понаехали, блин, конокрады сладкоголосые… — Я, как обещал, за патронами вернулся. — И как? — За пистолет спасибо, а вот АЕК, вопреки Вашему мнению, понравился. Оставлю. — Дело твоё. Цинк тех, цинк тех? — И пистолетных тоже. — С этим обломись. Три пачки дам — и так к оставшимся по магазину останется… — Тогда сколько есть. Кошель — электронный — полегчал, сумка потяжелела. Опечатав сумку, оружейник придвинул её ко мне. — Ну и какие планы? — Для начала — до Порто-Франко груз доставить, потом думать буду. — Работа интересует? Я не стал ссылаться на занятость и усталость. Тем более Сергеич как деловой партнер или работодатель — явно не Мутный. Не похож он на подставщика. — Какого рода работа? — Я тебе говорил, что на пенсию выхожу? — Ну да. — Вот мои пожитки и надо перевезти. Сколько урву. Не подставляю, не ссы. Всё будет персонально моё. Хотелось бы больше прихватить, но по финансам не потяну. Тэ-экс! Интересненько… — Сколько не хватает, если не секрет? — Я вкладываю полсотни тонн. По — хорошему, ещё б дважды по столько было бы неплохо. Что-то Сергеич урвал явно остродефицитное и нужное. Кому вот только? Хм, понятно, что бывшим соотечественникам. Только каким? Москве или Демидовску? Вложиться, что ли? Чёрт, вчера девятый болт без соли доедал и о сотне «бакинских» грезил, а сейчас мульёнами пытаюсь оперировать… — Оплата какая? И маршрут? — До Демидовска. Тысяча экю плюс расходы. — Сергеич, мне завтрашний маршрут до Порто-Франко больше принесет… — Опытный уже. Поди, уже к карте примеривался? Я кивнул, чего тут скрывать. — Тогда — три, плюс мое обеспечение. Вот это уже разговор! — Согласен! А если я таки вложусь — профит какой? Сергеич, закашлявшись, изумленно вылупился на меня. Как на сообщившего, что я — брат-близнец его единоутробный, разлученный с ним во младенчестве. — Что, удивил? Так выхлоп-то какой ожидается? — Двукратный минимум. Возможно, больше. — Вес? — В идеале — суммарно — тонн шесть-семь. — У меня КрАЗ с кунгом. Влезет всё? — С запасом. Я ж и в свой загружу. Тогда… — Я завтра людей везу. — Ага… Тогда неделю там, в городе, перекантуйся, а лучше дней восемь — девять, а потом подваливай сюда. На воротах скажешь, что в арсенал. Я оформлю всё заранее, подготовлю — останется загрузиться только. Если рано не закончим — переночуешь, и с утречка двинем. До Порто-Франко доберемся, дождемся конвоя… — Конвоя??? — Не смотри так удивленно, именно конвоя. И желательно именно ПРАшного… — Какого??? — Который из места назначения. Ну, с территории Протектората Русской Армии. Вот с ним точно до места назначения доберемся. С гарантией. Они в землю ложатся, но защищают до последнего. Устраивает? Не, слава, конечно, этим орлам из Русской Армии. Понятное дело — поддерживать реноме необходимо… Чёрт! Экую сентенцию породил воспаленный мозг… Вот не любитель я такие объемы информации быстро переваривать. Анализ неподробных данных — ни разу не мой конек. Значит, действуем по наитию. — Ремонт грузовиков в городе есть? — Как не быть. Штук шесть. Только на работяг смотри: если румыны какие — даже не суйся. — Пойду я. Через неделю я буду здесь. «Штирлиц подумал. Ему понравилось, и он подумал ещё» Вот я таким Штирлицем «на автомате» и сумку отнес, и съездил на заправку, где поразился размеру Мишкиной премии — мне дали залить оба бака доверху и канистру и без слов приняли к оплате Мишкину цидулю. Вернулся, залез под капот КрАЗа с книжкой в руках — и только тогда выплыл из задумчивости. Облазил всё под капотом на предмет течи или необходимости долива, заполз и осмотрел всё снизу на предмет подтеканий — ничего криминального вроде бы нигде нет и даже в бачок омывателя доливка не требуется. Протестил ФВУ в кунге — работает, солидненько так дует… Желудок напомнил о себе, нос опомнился и вновь просигнализировал о необходимости гигиенических процедур. Мыться, есть — и думать, думать, думать… Помыться мне толком не дали. Когда я, прикрывшись полотенцем, недовольный открыл дверь, то был не совсем приятно удивлен. Михаил с каким-то мужиком. — Ты чего нерадостный? — Миш, я только в душ влез… — Блин, ступил. Мы внизу тогда подождем. «Ступил он!» — думал я, закрывая дверь и вновь удаляясь «под сень струй». Вот как тяжело допереть, что испачканный человек к себе пошел — а Арам же меня видел, в каком виде я пришел, мы кивками обменялись — и прям вот так и решил, что отмываться я и не подумаю! Нет, конечно! С чего бы это? «Меня инфаркт сейчас хватит от удивления!» Грязь техническая, асептическая, пот трудовой — чего мыться-то? Чистота — это вообще не арийская привычка! Накручивая себя подобными сентенциями, я уже в голос ржал, наслаждаясь прохладной водой. Но хватит, пора и поесть, однако. Напялив дарёные шорты и чистую новую футболку, я спустился в бар. Михаил с незнакомцем неспешно пили пиво. — Вот теперь привет! Незнакомец и Михаил привстали. — Денис, это Никита, Никита — это Денис! Мы обменялись с Никитой рукопожатием. — Мы работаем вместе. Вот, это тебе. Михаил вынул из кармана куртки и положил на стол красно-розовую пародию на пистолет. «Цвет бедра вспугнутой нимфы» — всплыло в памяти. Ильф, точно. — День подарков какой-то! Спасибо, кстати, за премию на заправке. А это что и зачем? «Отвечать будет Александр Друзь!», в смысле, слово взял Никита. — Это ракетница. Пальнешь — патруль увидит и скоренько приедет. Это так, на всякий случай. Что-то мне эта затея с халтурой перестает нравиться. И отказываться уже как-то неудобно… Да в жопу всё. Как говорил капитан Смолетт: «Будем ждать! Будем настороже!» Никита тем временем, щелкнув рычажком, переломил ствол и достал толстенный патрон. — Стрелять вертикально вверх, дым цветной и сам огненный шарик видны издалека. Миш, запасные патроны где? — Блин, забыл. Завтра принесу, когда этих отправлять будем. Как, желания отказаться нет? Я неприязненно на него посмотрел. — Нет по нескольким причинам. Но я эту подставу тебе припомню. — Слушай, да скорее всего, мы на воду дуем… — А если нет? Беседа прервалась появлением улыбающейся приветливо Лусине — вот я молодец, вспомнил-таки как её зовут. Поставив передо мной бокал с соком и выслушав наши гастрономические пожелания, она кивнула и ушла. — Первый патруль пойдет по дороге спустя полчаса после вас, так что какая-никакая, а страховка будет. Так что… — Вот это — зашибись! Я что, нежданно сексотом стал? — Нет, если тебе так уж хочется — считай себя привлеченным гражданским лицом. — И мой профит в чём? — Давай так: если всё пройдет без эксцессов, то ты своё уже вымутил. Будут проблемы — вознаграждение последует. — Какое? Хотелось бы знать, за что, пусть и теоретически пока, но подставляюсь. — Не пожалеешь. Я взял паузу, неторопливо прихлебывая сок. Жопа-то моя, не дядина. И даже не Сергиенковская, чтоб ему нерадивые черти гвоздей в яйца назабивали криво и сто лет их выдирали… Тем временем появилась Лусине с женщиной постарше — хавчик принесли. Пауза затянулась по уважительной причине — я активно занялся здоровенным куском мяса. Михаил с Никитой, впрочем, тоже увлеклись своими порциями. Минут через пять, когда мясо почти кончилось, а гармонии в природе прибавилось, я вернулся к разговору. — Ладно, понадеюсь на выполнение обещанного. Но — припомню, как обещал! — Отлично! Обмоем? — Потом, потом, когда сварится, как папа моего тезки Кораблёва его маме про курицу втирал. Я пойду, пожалуй. Подготовиться надо и выспаться. День суматошный был. Так что — до завтрашнего утра! Оговорив у стойки с пришедшим с кухни Арамом детали своего утреннего отъезда и отказавшись от остатков авансовой оплаты за номер в пользу чаевых шеф-повару, я поднялся в номер. Тщательно обдумал, как завтра вести себя, что в этой ситуации делать, что — в этой. Поразмышлял о плохом и худшем вариантах, детализировал свой гардероб на завтра — вроде всё предусмотрено. Собрал одежду на завтра, уже наяву видя, как завалюсь в кровать с книжкой — и, как назло, всплыли две новых проблемы. Первая — пустяковая: куда имущество девать. И вторая — посерьезнее. В случае плохого развития событий мне необходимо было, чтобы про имеющийся пистолет никто из пассажиров не знал. Я бросился в бар. Чёрт-чёрт-чёрт… Успел! Теперь как угодно пусть выкручиваются. Слава Богу, «кровавая гебня» местного разлива никуда не ушла. Сидели себе, мирно попивая виски под кофе. — Миш, проблема. Мне ствол завтра нужен. Михаил непонимающе уставился на меня. Никита коротко хохотнул. — Не в том смысле. Пистолет есть — надо, чтобы о нем завтра не знали пассажиры. А будем сумки распечатывать на выезде, как положено — я его утаить не смогу. Новоземельские менты переглянулись. — Кит, у тебя компостера с собой нет? Тьфу, пломбира. Ну, ты понял… Никита отрицательно повертел головой. — Чёрт, ну всё самому! Какой пистолет? — Сергеич посоветовал ПСМ — я и взял. — Поскучайте здесь. И Михаил быстро вышел из бара. Я, заказав и получив кофе, особо не скучал, рассказывая свежие анекдоты. Никита, видимо, тоже — ржал, аж прихрюкивал. Отпив полчашки, я вспомнил о первой проблеме и, решив Михаила больше не напрягать, извинился и отправился на поиски Арама. Удача мне сопутствовала — и Арам нашелся, и согласился приютить большую часть моих вещей на неделю. И незадорого — за тридцать экю всего. Я успел перетащить половину своего имущества в крохотную каморку, ключ от которой мне выдал Арам, когда появился Михаил, деловой донельзя с набитым чем-то пластиковым пакетом в руке. — Пошли в номер! Ну, пошли так пошли. — Ну пришли, и что дальше? Михаил достал двойника моего пистолета и запасную обойму. А мне Сергеич пожидился запаску выдать! Вот сукота! — Иду на служебное преступление. И вот ещё… Следом за пистолетом из пакета появилась видавшая виды несерьезно-тонкая с виду серая жилетка. — На всякий случай оденешь. — Срам какой. Не надену я это! Ты б ещё от бомжа какого-нибудь штаны притаранил! — Остатки былой роскоши. Михаил вздохнул грустно. — Бронежилет лёгкий. От пули — как бумага, зато холодняк стопорит — будьте любезны! Я посмотрел на невзрачную тряпочку другими глазами. — Помню, меня в девяностом… или восемьдесят девятом… Я прервал поток воспоминаний. Прилечь поспать хотелось зверски. — Миш, давай поконструктивнее. — А! Короче, валить из огнестрела тебя, если они не совсем идиоты, они смогут только если остановишься и из машины выйдешь. А от пера в корпус жилет гарантированно защитит. — Ладно, уломал, речистый. Ещё что-нибудь? — Вроде всё. — Тогда завтра увидимся. Где встретимся? — Как от «Рогача» на главную выйдешь, слева увидишь барак — это хостел. Туда и подъезжай. — Договорились. — Тогда пока! — Пока! Я, закрыв дверь за Михаилом, примерил подарочек. Странноватый предмет одежды, что ни говори. Выглядел как нетолстая жилетка длиной до пояса. Поразмыслив, я, надев её на голое тело, напялил сверху футболку и разгрузочный жилет. Ничего не терло и не жало вроде, в подмышках только неудобство… А, переживу! Повертелся перед зеркалом в душе — вроде нормально всё. Пистолет уютно устроился в левом нагрудном — боковом кармане разгрузки. Ракетницу я положил в староземельскую сумку, в которую сложил то, что, по моему мнению, могло мне понадобиться в ближайшую неделю. Всё, спать! Глава 6 «День назывался четвергом, рассвет был алым…» Стихи, встреченные у Бушкова, удивительно подходили этому утру. Солнца ещё видно не было, комфортная температура… Небо, на закате тёмно-синее, на восходе — розово-голубое, на глазах наливающееся лимонной желтизной. Дома я таких рассветов не видал. Дом, милый дом, где ты, как ты? К чёрту растекание! Дело есть дело, так что — вперед! Наполнив орденскую фляжку ледяной водой, а кразовскую — крепким кофе, я распрощался с заспанной безымянной напарницей Лусинэ и двинулся к хостелу. Цыганский табор мигрирует… Четверо мужчин от двадцати до шестидесяти, шесть женщин непонятного возраста и десять разнокалиберных детей. От сиськососов до селянкотрахов… Плюс узлы, чумаданы — именно чУмаданы, я не оговорился, узлы какие-то, четыре гитарных кофра и десятка два разноцветных коробок. Я вылез из кабины, поздоровался с Михаилом и закурил. Руководство погрузкой он взял на себя. — Так! Мужчины! Вещи в кузов! Женщины и дети! На горшок все сходили? Остановок в пути не будет!!! Посыпались фразы на непереводимом национальном диалекте, гомон, вроде вспыхнувший, моментом угас. Я дождался окончания раздачи ЦУ. — Миш, ты уверен, что это — славяне? — Я — нет, конечно. Но! Говорят и понимают по-русски, записались русскими и во всех бумагах ими обозваны… — Понятно. В город приехал цирк. В кабину — только одного. Михаил удивленно посмотрел на меня. — Я что, без понятия совсем? И, обращаясь к «табору»: — В кабине поедет только один! Кто — выбирайте. Вскипевшая перепалка на тему, что кабина трехместная и вообще это издевательство, его — да и меня — оставила равнодушным. Разве что и так небольшая приязнь — люди, соотечественники, как-никак вроде — уменьшилась до отрицательной величины. Наконец, все угнездились. Я закрыл за смахивавшим на Волонтира самого старого на вид переселенца пассажирскую дверь кабины и проверил и законтрил снаружи все двери кунга, тупо вставив в имеющиеся проушины загодя подобранные в зипе болтики и навернув, не затягивая сильно, на них гайки. — Ну что, поехал я! — Удачи! Целоваться-обниматься на прощание не стали, пожали руки — и я уехал, а он остался. На посту слегка удивились тому, что сумку оружейную распломбировывал только я. Но вопросов не задавали и, достав РПК, я кое-как устроил его слева от себя. Всё! Дорога! Глава Первые полтора часа ехать было — одно удовольствие. Из минусов было пока только одно — Мишкина жилетка оказалась тем ещё потогонным девайсом. Когда это обнаружилось, я минут двадцать обдумывал, а не плюнуть ли на все инструктажи и, остановившись, не содрать ли её с себя… А потом то ли притерпелся, то ли необычность ситуации свое сделала — оставил всё как есть. Грунтовка сама ложилась под колеса, рулилось легко. Проплыла слева и осталась сзади база «Америка», а кроме неё и каких-то масс, перемещавшихся вдалеке, особо взгляду останавливаться было и не на чем. Дед молчал, я тоже, периодически отхлебывая подостывший кофе, в собеседники не набивался. Ещё через полчаса разминулись с встречным грузовиком неопределенной национальности. Какое, однако, плотное движение здесь… Я только успевал кассеты менять в маленькой монофонической «Соньке», приглянувшейся мне и купленной на ВДНХ три года назад и которую таскал с собой везде — на природу, на нечастые встречи с друзьями… В преферанс на даче под неё хорошо игралось, да и в халтурах она выручала. Хорошо, приятель в свое время аккуратно примастырил к ней хвост питания «на любой вкус» по напряжению и соединениям. Как он вчера выручил! А солнце тем временем поднялось, заработало в полную силу, и открытые окна перестали спасать. И живность местная, уже знакомая по картинкам в «памятке переселенца», попадаться стала — стайка антилоп местных, завернув петлю, пронеслась метрах в ста впереди и унеслась куда-то в пампасы… — Долго ещё? Я вздрогнул от неожиданности. — Километров пятьдесят. — Останови. Ни объяснений, ни «пожалуйста»! Вот типа «встань передо мной!» Директор, мля… Я даже отвечать не стал. Газку, правда, прибавил. Стрелка спидометра нехотя переползла с «тридцати пяти» на «сорок». — Слышишь плохо? Останови, говорю! — Отец, ты на базе слышал невнимательно? Остановки не предусмотрены! «Волонтир» насупился и заткнулся. Стрелка спидометра доползла до отметки «сорок пять». Дорога позволяла — ям и промоин не наблюдается, подозрительных громыханий вроде не слышно, по приборам всё в норме. Корите меня, ругайте за лихачество на незнакомой дороге! А мне по фиг, скорее бы выгрузить этих пассажиров и забыть про них! — Не хочешь, значит, по-хорошему! Я чуть не поперхнулся кофе — держа баранку левой, отхлебывал кофе, держа «бидончик» в правой руке. Хорошо, не поперхнулся — старик, оказавшийся вполне бодрым и мускулистым, правой рукой вцепился в руль, а левой довольно чувствительно ткнул меня чем-то в печень. Раз и еще раз, почти без промежутка. Я, выронив бидончик, ухватился за руль правой рукой и ударил по тормозам, при этом нашаривая пистолет левой. В голове — сумбур: «Что его, стрелять сразу? Да как это? Пригрозить?» Ещё тычок, уже выше печени, ребрам досталось. Больно ж, сука! Я повернулся, как мог, к нему, бросив педали, и встретился взглядом с ним. В его глазах стояло эдакое непонимание пополам с ненавистью. И тут, опустив глаза, я увидел, чем он в меня тыкали чем, перехватывая неловко, собирался меня полосовать. И дальше левая рука работая независимо от меня, нырнула в карман, большой палец, снимая с предохранителя, одновременно взводит курок, пистолет извлекается из кармана и указательный немедленно нажимает на спуск. На первые три выстрела — я с метра не промахнулся — «дед» только закашлялся, отпрянув. А вот после четвертого обмяк — пуля, идя чуть снизу — вверх, вошла ему под правый глаз, как мне показалось, с каким-то веселым звоном. Содрогнувшись, он откинулся назад и привалился к задней стойке кабины, так и не выпустив из руки довольно большой «пчак». Машина тем временем остановилась, двигатель заглох. Я «на автомате» поднял фляжку, завинтил крышку и убрал её за сиденье, мимоходом подивившись неожиданному мастерству — себе я ухитрился в правую руку не попасть… Блин, экая ерунда в голову лезет! Я ж человека убил! Потом попил степлившейся водички и, слегка пришел в себя и полез в сумку за ракетницей. Экая предусмотрительная сволочь все-таки Мишка! Высунул руку в окно и пальнул «со всей силы пролетарского гнева» в неповинное ни в чем небо. Убирая ее обратно, почувствовал саднящую боль в предплечье и ноге, ребра напомнили о себе, я посмотрел — и достал аптечку. Хихикая от вспомненного «как знал, что понадобится», сняв куртку и жилет и приспустив штаны, на ощупь — не рассмотреть было — промокнул салфеткой с амеровским дезинфекталем неглубокий порез снизу трицепса, осмотрел тщательно и обработал тонкий, как от бритвы порез на бедре и перебинтовался, как смог, вполголоса желая всем цыганам этого мира всяческих неприятностей, связанных с репродуктивными органами и выделительными отверстиями. Закончил, оделся, попил еще, подхихикивая над «дезинфекталем» — вспомнилось встреченное где-то наименование и прижилось в лексиконе — и выпал из реальности прямо посреди разведенного на пару с стариком-цыганом в кабине бардака. Не сознание потерял, а просто отрешился от всего. Задумался, типа. Ненадолго. Из задумчивости меня вывел грохот в кунге. Открыв дверь, я, прихватив РПК «на всякий случай», снял его с предохранителя, передернул затвор и встал на подножку. Кто-то долбил в стену кунга чем-то твердым и увесистым. И я, похоже, знаю чем! Ну, или догадываюсь — несложно ведь. — Аллё, пассажиры! Ну-ка, унялись живо! Грохот прекратился. — Э, начальник! Чего стоим? Двери открой! — Патруль приедет — открою. — Э! Зачем патруль? — За надом! О! А вот и он! Вдалеке показался пыльный хвост. Пять минут, прошедших во взаимных оскорблениях и угрозах — и возле КрАЗа остановились два «хаммера». «Меня сейчас инфаркт хватит от удивления!» — Михаил собственной персоной! Не один, естественно, в компании бодрых, веющих кондиционерной прохладой орденских патрульных. Я спрыгнул на землю. — Ну что? Чего боялись — на то и нарвались? Я не ответил — наблюдал, как в полуоткрытое овальное «подпотолочное» окошко кунга пытается высунуться автоматный ствол. — Динь, ты что? — Да вон! — я кивком указал направление. Михаил обернулся, а я навскидку дал короткую, патронов на пять, очередь в стенку кунга. Я-то на пять, а вот прощелкавшие опасность доблестные орденцы душу отвели — их старший еле остановил. «Пропал дом!» — грустно сообщил мне воображаемый профессор Преображенский, глядя на всё новые и новые дырки в кунге, из которого неслись вопли, плач и стоны. Хорошо, пулеметчик, не покинувший своего поста во второй машине, не примкнул к «расстрельной команде. Патрульные, прекратив огонь, сами, без моей помощи, открыли двери и вытащили наружу, щедро одаривая пинками и пластиковыми наручниками, всех оставшихся в живых. Меня тем временем чем-то уколов, споро и качественно заново перебинтовал штатный, видимо, медик Патруля. Раненых переселенцев оказалось трое, ими он занялся после меня. Потом патрульные взялись за мертвых, которых оказалось четверо: сопляк лет пятнадцати, так автомат и не выпустивший из рук, тетка, получившая пулю в голову, и две девицы «от двадцати до сорока». Я в этих такелажных работах участия не принимал — сбиваясь на проклятия в понятный адрес, я давал показания Михаилу. Нет, категорическое «спасибо» за оснащение я ему выразил, но последующих пожеланий ему, похоже, давно не высказывали. Даже по пьяне и за глаза. Сам заофигевал, какими идиомами, метафорами и эпитетами я могу оперировать на трезвую голову. — Всё, уймись. Считай, я проникся и осознал. Впредь не допущу. — Впредь??? Да ты, сука… — Остынь. И я остыл, как-то сразу и совсем. И сплохело мне одномоментно, так что пришлось присесть на кразовскую подножку. Заболела враз порезанная рука и захотелось кофе — только где тот кофе? Известно где… А вокруг кипела жизнь, за которой я безучастно наблюдал. Раненых перевязали, покойных, в том числе и дедка из кабины, оперативно обыскали и на веревках оттащили «хаммером» метров на сто от дороги, где и бросили. Михаил в это время, пообщавшись с раненым, беседовал с одним из патрульных, изредка поглядывая в мою сторону. Наконец они оба, видимо, надоев друг другу, решили поискать свободные уши. В моем лице. Патрульный улыбнулся как бы не виновато, а Михаил взял слово: — Мы тут посоветовались… Убитых всех запишем на тебя, вон сумка лежит, что в ней — твоё. Также имущество их — твоё тоже. Рядом с сумкой патрульные вытащили из кунга и поставили на землю пяток коробок, узел, два кофра, здоровенный «чумадан» и две распечатанные оружейные сумки, которые один из патрульных опломбировал. Прибарахлился я, блин. Сходил, так сказать, на отхожий промысел. — Миш, мне этого не надо! — Отойдем-ка! И он, ухватив меня за рукав, отвел в сторонку. Вопрос патрульного «What he said?» он проигнорировал. — Слушай сюда, лысый романтик! Ты мог прилечь здесь до конца света, если он досюда доберется. Я тебе под сотню историй схожих с этой могу рассказать. Даже сейчас, когда всё устаканилось слегка, и то караваны пропадают. Да, бывает прямо здесь, мля! На этой, мля, дороге прям! А уж отдельные машины — ты пару горелых проезжал ведь! — А как же тогда… — Что? Тебя снарядили? Да! Предупредили? Опять да! Страховали, наконец? Да, я некрасиво поступил — и то только тем, что твою роль тебе до конца не озвучил. А в остальном моя совесть чиста. Зато это ушлепки уже никогда никого не грабанут и не убьют. Полгода назад такое же упыриное семейство в предгорье заявку на заправку оформило как положено, с орденской помощью и кредитом построило — и чем дело закончилось? Не дождавшись моего вопроса «И чем?», он продолжил. — Сорок восемь! Прикинь, сорок восемь человек — это только те, чьи ай-дишки у них потом обнаружили. А безвестных сколько было на самом деле? Двенадцать человек — всего за полгода вчетверо от себя грохнули! — Э-э-э… — Во те и «э-э-э»! И твои вещи они б потом таскали, и на машине твоей ездили, если сложилось бы всё по-другому. Поверь, не постеснялись бы! И, кстати, из твоих стволов валили бы кого-нибудь! Так что бери и заткнись по этому поводу, понял? — Да понял… — Дальше. Обновы свои в кабине умещай, этих тебе в кузов покидают обратно, прокатиться нам чутка подальше придется. В городе мы их в отделение Патруля сдадим — и ты свободен. Завтра в Орденский банк зайдешь, премию получишь. — Какую? — Квартальную, блин! Прогрессивную! Ты тупой? Чем больше Михаил выходил из себя, тем как-то лучше я себя чувствовал. — Миш, нормально объясни. Чего ты взъелся-то? — Выпить есть? — Ща! Я принес из кабины фляжку с теплой водой и — за пазухой — бутылку Сергиенковского коньяка. — На! Я протянул ему фляжку. — Вода, поди? Чёрт, тёртый кадр! Я достал коньяк. Два долгих глотка всего — а как человек изменился! — Тебе за пятерых трупаков пятерка тысяч полагается. Вот её и получишь. — Так… — Про психолога анекдот знаешь? — Нет. — «Доктор, я в последнее время каким-то нервным стал, завожусь с полоборота, всё меня бесит…» — «А что конкретно?» — «Не зли меня, сука!!!» — Понял, молчу. — Кто из раненых не дотянет до больницы — больше получишь. Это не я негуманный или предвзятый такой, это голая экономия премиального фонда правоохранительного отдела. Точнее, перекладывание финансового бремени с моих узких плеч на жирные плечики патрульных финансистов. А насчет остального — давай позже. Ты наверняка в приличное место жить поедешь? Советую к Сучке Фло, убьешь трех зайцев минимум: её мотель почти на въезде, это раз, рядом с ним самый внятный на сегодня оружейный лабаз — это два. Ну. И не надо колесить по городу на твоем мастодонте — это три. Предлагаю встретиться как раз у Флоранс. — Забавная кликуха у тетки… — Скорее, у бабки. Тётка старая, жадная и суровая насчет плотских утех постояльцев, зато жильё у неё стоит этих денег. А магазин вообще сразу на въезде, мимо никак не проехать. Так что там и найдемся. Я согласно кивнул, вздохнул — Михаил опять приник к горлышку — и пошел укладываться. Пока, не разглядывая, перетащил «трофеи» в кабину, попутно огорчившись от непредусмотренных заводом-изготовителем отверстий в двери и задней стойке, патрульные перекидали так и не раскованных пассажиров обратно в кунг. Я захлопнул пассажирскую дверь, попутно «порадовавшись» отверстиям в ней и грохоту и звону разбитого стекла внутри неё, и полез усаживаться. Подошел успокоившийся и какой-то подобревший Михаил. — Конину не отдам. Даже не думай. Значит, так: едешь в хвосте «хаммера», как привязанный. Кто бы не тормозил — давишь гашетку. Хотя кому, кроме въездных, тебя стопарить? А их-то я предупрежу… И дальше — как я говорил: доехал, разгрузился, и — свободен. Вопросы? Вопросов у меня и не было, и было. Не было насущных, а остальные пока терпели, так что я молча уселся в кабину. «Маня подала сигнал на построение», и я, отпустив пылящий «хаммер» метров на тридцать, двинулся следом. Без приключений до Порто-Франко допылили за полтора часа. Тормозить меня на въезде никто и не пытался, даже документы не проверили, так что, держась за патрульной машиной, я добрался до местного правоохранительного эпицентра. Там все мои функции свелись к осмотру пустого кунга — чтоб не забыли ничего — и закрытии задней двери. Высадкой пассажиров патрульные занимались сами, не злобствуя и не забывая их имущество. Михаил кивнул мне, махнул рукой, показывая направление, и отправился вслед за задержанными. Я же, покорячившись, развернулся на не слишком широком местном «проспекте» и поехал назад, туда, где уже видел вывеску «Белый конь». Часть вторая Глава 1 Утро… Имя им — легион, и каждое разное. Пусть в мелочах, но утро вчерашнее всё равно отличается от позавчерашнего, и так далее. Есть, конечно, и общее, но все-таки это утро выпадало из «обыденного» ряда утр. Не, не так. Утрей. Или утров? Я не погружался слишком глубоко в изучение родного языка, так что множественного числа для начала первой половины дня не знаю. Однако и количеством выпитого накануне, и последующего — естественно — поиска половых приключений, и нахождение оных в местном квартале красных фонарей, и средних размеров дракой, и веселым, с посвистом и распеванием популярных песен, возвращением домой эта ночь для меня выбивалась из разряда скучных и рядовых. И утро оказалось под стать ночи. Должна была болеть голова, рука, торс, в нескольких местах отведавший чужих тумаков — отнюдь! Было хорошо, комфортно и уютно. Я от кайфа такого в полудрему съехал, вспоминая вчерашний день, вечер и — с особым удовольствием — ночь. Добравшись до отеля, я, после недолгих расспросов портье, заселился, точнее, закинув в номер свои личные пожитки, я вернулся к машине. «Душераздирающее зрелище! Кошмар!» — по другому, правда, поводу, но очень метко высказался ослик Иа-иа. Досталось даже паре маленьких окошек с левой стороны кунга. Сев за руль, я ненадолго покинул город — мойка для машин была за периметром. Сбив собранную пыль снаружи — напор был хорош — я вымыл из кунга оставленные пассажирами мне на память пот, кровь, слёзы и даже мозги. Славно его забрызгало, я кунг имею в виду, хорошо, запечься «подарки» ещё не успели. Осмотрев еще раз, опять припомнил грустного ослика и, убравшись в кабине, поехал в мотель. Захотелось есть и пить. За те пять — семь минут, что я ополаскивался сам и добирался до мотеля, пол в кунге высох. Это меня обрадовало — я перекидал «наследство» из кабины в него, зафиксировал непотерявшимися болтиками запоры и вприпрыжку понесся в кафе, действительно находившееся рядом с отелем. Я по пути обратно от полицейского участка спецом остановился возле аккуратного плаката перед входом, и минут пять напрягал свои лингвистические познания. «Еда и питьё. Никто не уйдет…» Вот дальше непонятно. На своих двоих? Длинно. Живым? Вряд ли… Тогда нижняя строчка не извещала бы, что «satisfaction garantee»! Надо проверить! Ел я долго, часа два. Понемногу попробовав всё, что предлагалось, я уже почти решил пойти к себе в номер и увлечься сиестой — и так под кофе с непонятной национальности сластями увлекся этой идеей, что так и сделал! Продрых на полный желудок часа три! Вру, четыре с небольшим я проспал и проснулся отдохнувшим, бодрым и готовым к поискам автомастерской. Нет, порезы под повязками ныли и чесались, но — опыт уже был — какие-то местные снадобья подобные повреждения заращивают на раз-два. Время — а вот со временем беда, скоро местный вечер. Шесть часов пополудни, или 21:00 по местному времени… И что делать? Неожиданно — а может, и ожидаемо, чёрт его знает это подсознание — опять вернулось паническое состояние от оторванности от всего привычного. Но до истерики с плачем дело не дошло, слава Богу. Трезвому взгляду на жизнь очень помогли сытость, выспанность и общий комфорт лежания. А чего это я, собственно, потерял-то? А? Любимую когда-то жену с бесплатным обязательным приложением в виде четырех захребетников? Детей мы не нажили, за это лично ей отдельное спасибо — и чего тогда убиваться по ним? Хорошо, о чем мне ностальгически грустить? По чистым носкам? Борщу, который сам же и научил её варить? Недовольной вечно тещей и полупридурочной матерью её, жёниной бабкой? По жене, наконец? Повспоминав все достоинства и недостатки жены, пришел к выводу — не стоят они того. В смысле, вся эта шобла — моих ностальгических стенаний и рыданий в подушку. Всё, забыли. Дальше идем. Что у нас по плану? Комната в дореволюционной коммуналке и шестисотая дача, в смысле летний домик на шести сотках, доставшиеся по наследству от родителей. И машина. Хорошо, по имуществу мне можно будет раз в год по пьяне пустить слезинку. Друзья… Раскинул мозгами — а их у меня и нет. Приятели, близкие знакомые, а вот друзей, по «гамбургскому счету», у меня и нет. Так что и особо грустить не о ком. А что б не грустилось «о чём», надо почаще про счет в орденском банке вспоминать. Так, душевное спокойствие теперь. Чем я всю жизнь занимался? Да по большому счету тем, к чему душа лежала. Нравилось плавать — плавал, надоело — бросил. Учился через пень-колоду, потому как если заинтересовало что-то — грыз гранит, а как остыл — так и зубы смысла нет стачивать. И так всю жизнь. Только мечталось периодически, особенно под «балладу о борьбе», о приключениях и подвигах. И? Вот же! Простор и для подвигов, и для битв! Целый мир! На вопрос «И чем теперь заняться?» ответ нашелся сам — в дверь постучались и кто-то нарочитым голосом поинтересовался, проснулся ли я уже, а то великие дела ждут. Откуда пистолет в руке взялся — я не понял, но убирать его не стал. Спрятав руку с ним за спину, я открыл дверь. Вполне ожидаемо — на пороге стоял усталый, но довольный Михаил. Чистенький, свежий, но видно — устал. — Ну, и какие планы? — Миш, да никаких. — У меня тоже. Я, как Пятачок, свободен, правда, не до пятницы, а только до одиннадцати утра завтрашнего дня. Потом мы отбываем на базу. И? — Тогда — выпьем? — Ты предложил — с тебя и простава. Интересная постановка вопроса. — Кстати! А девы платные, но любвеобильные и ласковые присутствуют в этой местности? — Уж этого добра тут много. — Тогда стол за мной, а девы с тебя. Я прислушался к себе. Организм дал понять, что отдохнуть — дело хорошее, но активно, в компании с девицей отдохнуть — гораздо лучше, так что кочевряжиться я не стал. — Пошли тогда, а то я жрать хочу, как медведь — бороться. — Зайди тогда, я оденусь — и двинемся. — Не, догоняй. Я часа три мечтал о душике и кружке пива. Первое выполнил, а вот второе… Я в едальне местной. — А где тут едальня? Я чёт не заметил… — Она в другом крыле здания. Из номера выйдешь, налево и мимо стойки портье — прямо до упора. Одеть шорты и футболку и сунуть триста — с запасом — экю в карман, много времени не заняло. Так что я успел к последней трети Мишкиной кружки. Небольшое помещение, пять столиков — не для прохожих явно. Чисто для постояльцев. Но пахнет вроде вкусненько, Мишка аж щурится от удовольствия… — Я уже заказал всё. Деловой он до ужаса. — Мясо, овощи, виски. Или ты рыбу и макаронные изделия? — Не. А вообще — что тут за рыба? — Морская, сам понимаешь — город-то на побережье. Плюс тут километрах в пятистах, в предгорьях умельцы засаливают и привозят местную форель. А иногда, с оказией, и живую тащат. — Форель? — Ну не нашу форель. Местная рыбеха, вкусная и на форель похожа. Мясом. С виду — перед тем, как есть, обосрешься со страху. Зубастая страхолюда! Пока ждали еду, трепались ни о чем. Болтали, отдыхая, я под это дело заказал и выпил кружку пива, неожиданно для себя. А потом принесли заказ — и понеслась. Утренняя нега вполне ожидаемо закончилась. Мысли плавно, не торопясь переползли из прошлого в настоящее. И от этого враз поскучнело и прорезалась жажда деятельности — вчера, по трезвому и потом слегка выпимшему, мной была выслушана лекция на тему «чо ваще надо». Телефонов здесь нет, дорожных знаков за границами поселений тоже, они и в городах-то в диковинку. Поэтому без радио плохо очень, от слова «совсем». Это раз. Запас хода у моей машины, по местным расстояниям, маловат — это два. А еще было и три, и четыре, и пять. Так что пора впрягаться, тем более что минимум два дела на ближайшую декаду есть — визит на базу «Америка» и странный бизнес с Сергеичем. Так что хватит разлеживаться. Сидение на горшке, чистка зубов, душ и сборы времени много не отняли. Правда, в холле отеля неприятная с виду мадам попыталась мне что-то недовольно высказать, но я вовремя смикитил сделать дебиловатое лицо и походя послать её на узбекском, прибавив «сорри» и постучав по часам, рявкнул «урметцих фюр зитциг!» Пока она обалдело вращала глазами, я уже был таков. «Континентальный», как его обозвали в меню, завтрак съелся быстро, а вот вспомненный и осуществленный разбор трофеев на охраняемой стоянке у отеля занял два часа — это без осмотра содержимого оружейных сумок, их для распломбирования надо было или в оружейный магазин нести и там потрошить, или выезжать за границу Порто-Франко. Идиотизм какой-то. Неопечатанная оружейная сумка меня удивила. Россыпь автоматных и винтовочных отечественных патронов килограмма на три, шесть снаряженных рожков к «калашу», четыре — не знаю к чему, но с винтовочными патронами, пригоршня золотых (вроде бы) изделий и какая-то еще мелочевка в полиэтиленовом пакете и чуть меньше полутора тысяч экю заляпанными кровью пластиковыми купюрами. Однако! Под мысленное фальшивое „Не счесть алмазов пламенных…» я взялся за узлы, коробки и чемодан. С коробками оказалось проще всего — что на них было нарисовано и написано, то и нашлось внутри. Панасониковская двухкассетная магнитола с СD-приводом, отчего-то темно-зеленого цвета, набор тефалевской кухонной посуды, сигареты «Лаки страйк», моноблок «Фунай» и мулинексовский кухонный комбайн. Всё настолько мне нужное в сегодняшних реалиях! Ладно, дареному слону бивни не меряют. Узел и чемодан вогнали в ступор. Узел грязного постельного белья вперемешку с кухонной утварью — утварь хорошая, правда, но в каком состоянии надо было этот узел вязать? Казан литров на десять, заслуженный здоровенный чайник литра на четыре, вилки и ложки в окружении несвежих наволочек и простынь. В общем, посуду от белья я отделил, а белью вернул исходную форму с мыслью выкинуть где-нибудь. И, на сладкое — чемодан. — Как проходят раскопки? Я дернулся и ёмко выразил мнение о подошедшем. — И тебе доброго утра. — Миш, вот на хрена так пугать? — Ну извини! Я вообще-то попрощаться подошел — сейчас за мной машина придет. — Уже уходите? — прошепелявил я голосом Кролика из «Винни-пуха». — Да. Пора на работу, мать её. — Жаль, фонотека в основном дома осталась. У «Мифов» песня хорошая есть, правда, про… — Догадываюсь. «Черная суббота», по-моему. — Во-во. Слушай, кстати. Я в трофеях деньги обнаружил, может, половину патрульным передашь? Михаил посмотрел на меня, как на блаженного. — Ты серьезно? — Угу. Он пожал плечами. — Ну, давай. Деньги — 700 экю — я ему отсчитал из своих, чистых. — Да, кстати! Я через неделю где-то буду у вас. Такой вопрос: на ночь остаться получится? — Решаемо. Всё! Успехов! Он уселся в подъехавший «хаммер» с орденской пирамидой на передней дверце и отбыл. А я остался с чемоданом. Ну, давай знакомиться, чудовище, с твоим внутренним миром. Сим-Сим, откройся! По-хорошему «сим-сим» не понимал. Это чудо отечественного чемоданостроения сороковых-пятидесятых годов выпуска из пошарпанной фибры когда-то коричневого цвета, где-то метр сорок на шестьдесят на сорок, снабженное аж тремя замками, добром открываться не пожелало. На помощь пришла отвертка из ЗИПа. «Нежно крышку приоткрыли — динамита не нашли!» Правда, и журнала «Крокодил» с мандаринами не нашлось тоже. Зато нашлось много чего другого интересного. Похоже, вещички были моего несостоявшегося убивца, и человеком он был разносторонним. И вкусы у него были весьма оригинальными — ну, для его возраста, с моей точки зрения. Для начала я достал шесть новых с виду коробок девяностоминутных «басфовских» аккуратно подписанных кассет с «зарубежной эстрадой», как её называло Министерство культуры СССР, и два длинных пластиковых пенала с компакт-дисками. Я порадовался тому, что есть теперь, что слушать на новом магнитофоне. Золингеновская бритва, изрядно сточенная, помазок со стаканчиком, одежда. Пара общих тетрадей, толстый дореволюционный том Апухтина с зеленой обложкой, и обмотанная ремнями кобура, непустая. Всё, кроме кассет с дисками, книги и кобуры, я, перевязав заново, уместил в узел «на выкид», а кобуру засунул в открытую оружейную сумку. После чего, закрыв машину и подхватив сумки, отправился в оружейный магазин. Разговор с продавцом в магазине — отдельная песня. Мой английский, изрядно разбавленный матерками, прищелкиванием пальцев и словами-паразитами, великолепно слушался в паре с его зачаточным знанием русского. Но — и пообщались, и поторговались. Приятный дядька «за сорок» по имени Билл напрочь опроверг все заявления Задорнова насчет амеровской тупизны. За сумки вместе с содержимым он отлистал мне почти две тысячи экю. В кобуре оказался «Браунинг хай пауэр» 1940 года, за который он тысячу предложил сразу, но я отказался пока. Не могу сказать почему — но отказался. Предложил ему подождать, пока я постреляю из него — должен же быть в городе тир? Он понимающе кивнул. Почистить оружие, оказывается, можно у него — на мою фразу «Вот эбаут клининг май ган» он кивнул на стол в стороне от прилавка. Я, ляпнув «ван момент!» подхватил остатки былой роскоши и понесся в свой номер. Вернувшись и почистив РПК, я взялся за АЕК, ну, пыль стереть, за компанию. Билл, до этого спокойно сидевший за прилавком, моментально оказался рядом и попросил дать посмотреть. Я дал — что мне, жалко? Он его осмотрел, чуть ли не обнюхивая, а потом, не выпуская его из рук, ушел в заднюю комнату и пропал минут на пять. Я, пока его не было, освежил в памяти неполную разборку АЕКа. Вернувшись, Билл самостоятельно автомат разобрал и полазил по его потрошкам какими-то щупами — я только детали обтирал, потом собрал и заявил: «Продай!» Не, думаю, такая корова нужна самому. В ответ, поинтересовавшись предлагаемой ценой, крякнул и пообещал, что за эти деньги привезу ему персонально, если найду. Сам в это время боролся с желанием нестись на базу «Россия» — за купленный там за 550 экю автомат Билл предлагал тысячу сразу. Неделя пролетела в интересных и полезных, хотя и затратных, мероприятия х. Поиск автомастерской дал совершенно неожиданный результат — автосервисов нашлось аж шесть, более-менее толковых два, и оба грузовиками занимаются без особого фанатизма. Все эти достопримечательности я посетил, передвигаясь пешком или на местном такси, если попадалось. Удача улыбнулась мне в маленькой мастерской прилепившейся к забору, ограждающему местный порт. Даже мастерской это назвать сложно, скорее, навес на два грузовика и халупа в стиле «домик кума Тыквы» рядом, обнесенные «на отвяжись» уже тронутой ржавчиной колючей проволокой. При этом общение с колоритной парочкой слесарей — мужчин предпенсионного возраста оставило очень приятное впечатление. Палыч и Саныч, соответственно Павел Павлович и Александр Александрович, внимательно меня выслушав, предложили показать, так сказать, товар лицом. Через час я пригнал им моего красавца. Дядьки сделали круг почёта, посвистывая и обмениваясь малосодержательными фразами типа «о, бля!» и «глянь, ёптыть», потом пооткрывали все двери и углубились в детальные исследования. Я, как «чайник» на СТОА, ходил следом и молча переживал. Наконец, поползав и поматерившись сдавленно снизу, эта «пара гнедых», точнее, «сивых», вылезла, отряхнулась ипервым делом ухватилась за кофейные кружки. После этого Палыч на невесть откуда взявшемся велике куда-то уехал, а Саныч отставил кружку. — Славно бибику раздербанили! И чего хочешь в итоге? — Проверка-протяжка. Подготовка к длительному маршу. Ну и будке внешний вид восстановить. Стекла вставить, если найдете. И это… Дороги тут, как я понял, не ахти — есть возможность стропы какие-нибудь приспособить внутри, груз фиксировать? — За дверь Палыч поехал договариваться — есть тут… С покраской тебе с Фосгеном надо будет, он самый вменяемый. И толковый. — Фосген??? — Да есть тут один армянец. Передвижной художник, мля. Ворчливый и едкий, но красит хорошо и качественно. — Может, вы сами с ним? Чтоб мне не мотаться в поисках… — Можем и сами. — По деньгам что? И по срокам? — Сегодня посмотрим — подергаем — проверим все, изнутри кунг обдерем, если время останется. Пока, по этим работам — двести пятьдесят. Что по материалам — будет видно. Насчет дырок — можем заплаток наварить, можем тупо болты вставить… — Хотелось бы нормально. Масло, фильтры? — Обсмотрим всё. Что надо — сделаем. Я выдал мастеру объявленную сумму, попрощался и двинул искать местных радистов. Нашел быстро, что неудивительно — и техника, и услуги были востребованы, а дорогу я спрашивать не стеснялся. Правда, пару раз меня пытались сбить с курса фразами типа «на хрена тебе туда переться — у нас то же самое», но я пер, не отвлекаясь, туда, куда считал нужным. И допер в итоге. Озвучив свои хотелки колоритному такому радисту и оставив аванс, я договорился о времени и месте завтрашнего монтажа и убыл в направлении «Коня». Усталость от пеших забегов и жара выбора не оставляли. Почему радист колоритный, спросите? А представьте себе пятнадцатилетнего акселерата — культуриста ростом под два метра и лицом отличника-ботаника! Застенчивого, запущенно-длинноволосого очкарика, комплексующего по неизвестным мне поводам и только на любимую тему способного говорить часами и углубляющегося в такие дебри, что и Попов, и Маркони в ступор впадут наперегонки с Фарадеем и Зворыкиным. Дальше был полдник в «Nobody…» (едальня так и называлась — «Никто не уйдет обиженным»), сон, ужин, Бушков и сон. Так закончился мой первый полноценный день в Порто-Франко. Последующие пять по количеству беготни, переговоров и жары от него почти ничем не отличались. Все эти похождения сопровождались, как правило, продолжительными перемещениями по городу под жарким солнцем. Хорошо ещё, что с кафешками и ресторанчиками было всё нормально — от ползучей жажды их многообразие и количество спасали от обезвоживания. Я не роптал — жара лучше холода, легкое неудобство в пострадавшем полупопии уменьшилось от ходьбы и регулярного смазывания местной панацейной мазью, выданной в госпитале, до едва заметной величины, да и суета вся эта — это моя же безопасность и комфортное существование. Зато вечером шестого дня я подъехал и встал на «своё» место на стоянке у отеля на свежепокрашенном, исправном и готовом к длительному маршу грузовике. Вообще мне здесь, в смысле городе, понравилось. В тонкости городского управления я не вникал, но на улицах чисто, бомжи, вусмерть упившиеся гуляки и обдолбившиеся наркоши на улицах днем не валяются, нет пробок и толп прущегося куда-то народа. Минимум суеты и при этом — порядок. И представителей власти не видать, не говоря уже о гаишниках. Аккуратные домики и целые поместья, кафешек много, бордели и клубы сосредоточены в одном квартале. Предприятий типа цементного завода или ТЭЦ посреди жилой застройки не видно. Как ПМЖ — вполне нарядный вариант. Осталось занятие себе найти в этом городе. И мире. Хотя — занятие вроде на ближайшее время вроде есть. Два дня назад подрядился с Биллом, хозяином оружейного магазина, съездить на базу «Америка» забрать груз, пришедший по его заказу и наведаться в тамошний арсенал. Ну, деньги платит, время есть — отчего же не съездить-то? Заодно и свой «ваучер» вложу во что-нибудь ликвидное. Я прошел в магазин — сказать, что готов к подвигам и выяснить время выезда. Много времени это не заняло — выезжаем в восемь, «по холодку». Так что — ужин, Бушков и отбой. Утро, уже знакомая дорога, Билл, сразу взявшийся прихрапывать на пассажирском сидении. Да пусть спит — мне болтун-пассажир и не нужен. Вполне достаточно Роя Орбисона. Роя сменили Мищуки, их — Визбор, потом пошло всё, что наобум попадалось под руку. Так до «Америки и добрались — Билл продрал глаза на «Golden Earing», на базу въехали под «Музыкальный автомат» Иващенко и Васильева. Переговоры на въезде вел Билл, и моё участие свелось к предъявлению ай-ди и предоставление оружейной сумки для опечатывания. Потом, повинуясь его указаниям, добрались до, в отличие от «России», отдельно стоящего арсенала. Я вошел туда — и был сражен насмерть. Сразу! С порога прям! Сходство с вторым этажом гастронома «Новоарбатский» проявилось сразу. Всех различий — вместо продтоваров — оружие и касса только одна. И, в отличие от «Новоарбатского», здесь полки и стеллажи от товара просто ломились. Пластик, хром, темное дерево — это я про торговое оборудование… Про содержимое я лучше промолчу — там одним пистолетам было уделено два длиннющих, метров по семь, стеллажа. Билл, поздоровавшись с местными работниками прилавка, увел одного из них, на ходу сыпя числами и словами, понятными ему и собеседнику. Я, также поздоровавшись, поинтересовался у оставшихся двух «мистеров», «ху кен хелп ми виз май ваучер». Один из них, ознакомившись с ним и не выказав ко мне никакого интереса, ушел куда-то за стеллажи. Второй поинтересовался, откуда я, тут же задав вопрос: «Рашен?» «Йес-йес, обэхаэс!» — ответил я, и собеседник перешел на вполне понятный «великий и могучий», слегка осложненный акцентом. — По этой бумажке ты имеешь право иметь штурмовой винтовка и пистолет. И боекомплект. Но… Я перебил его, представившись и поинтересовавшись, откуда он сам и отчего решил выучить язык «вероятного противника». На пять минут ваучер был забыт — мне пожали руку, назвавшись Полом, и рассказали, как маленького Павлика увезли из Белгорода в США четверть века назад. Как он отправился в армию, чтобы заработать денег на «калледж», пошел по тыловой части, потом произошло нечто и в итоге оказался здесь. Внешний вид и особенно его лицо не намекали, а вопили во весь голос — точно полезен, но своего не упустит. Даже похож чем-то на Мутного, с поправкой на не наш менталитет, правда. Попытка — не пытка, так ведь? Отсюда и попляшем… — Ну, бывают же не просто рядовые… Говоря это, я проникновеннейше глядел в его глаза, производя пальцами правой руки мусолящие действия. — Пулеметчики всякие… Гранатометчики… Радисты… Пол понимающе кивнул и, пригласив меня к прилавку, сам ненадолго скрылся под ним. Недолго повозившись под ним, он выложил передо мной две брошюрки, а сам написал на листочке две цифры. 500 и 700 — за пулемет и гранатомет соответственно. И уведомил, что радисты — это не к нему, как и санитары, повара и прочие минометчики. Гранатометчик из меня ещё меньше, чем никакой, так что возле пятиста я нарисовал две сотни и поставил знак вопроса. Недолгие торги полушепотом — и за триста пятьдесят экю я получил новенький М240G в комплектации «фулл опшн» — с треногой, какими-то запчастями, сменным стволом, набором для чистки, банками с маслом и чистящим средством, чехлом, оптическим прицелом и тысячей патронов в лентах — это я оговорил сразу и стоял на своем до последнего. После того как я перетаскал и уместил в кунге приобретенное, я вернулся обратно в магазин. Билл уже стоял у стойки и расплачивался за десяток оружейных ящиков, стоящих возле него на складской тележке. Я вновь обратился к «Павлику». — Пол, мне бы ещё пистолет… Тот молча пригласил меня к стеллажам. Как он товары свои расхваливал! По его предложению я столько рукоятей пистолетных перещупал… Ничего не возбудило, пока до глоков не дошли. Уже Билл на меня посматривать нетерпеливо стал, а я всё мучился, выбирая между 17, 18 и 19 моделями. В итоге позвал Билла, в очередной раз встретившись с ним взглядом. Тот, подойдя и вникнув в мои проблемы, пообщался с Павликом на их общем языке и потянул меня к кассе. Павлик, уйдя на склад, вскоре вернулся с пластиковой коробкой. Протянув её мне, он с оттенком грусти произнес. — Расписывайся и владей! — Погодь! Я гляну только… Помучившись слегка, я открыл коробку — оружейный кофр, как меня просветили. Однако! Пистолет ладно, но там ещё наличествовали шесть магазинов — два длинных и четыре почти одинаковых. Ладно, с этим потом разберемся. — А патроны? В итоге патроны я до машины донес в руках — кофр Павлик уже опечатал. Недолгие погрузочные работы — и Сэмов товар в кунге. Меня подмывало предложить Сэму доехать до «России», но остановило воспоминание о его интересе к АЕКу. Не буду этому стейцовому медведю такую пасеку показывать. Завтра лучше съезжу, один. Дорога «домой». Разгрузка, легкий перекус — и вперед, на «Россию». Ничего неожиданного — ехал один, всё было как надо — мотор ревел, музыка играла, солнце палило, что в местный полдень было неудивительно. Скорость не запредельная, прохладного питья пока вволю, голова полна разнообразных мыслей на массу поводов — от «как обустроить Рабкрин» до «как эти местные крупнотоннажники размножаются». Не, понятно, что как-то они пежатся, но — как? Слон слонихе ведь присовывает, но с его массой… Типа «Бобик на Жучку»? Или изобретают менее травмоопасные методы? С особенностей физиологии местных рогатокопытных думы перетекли через обоснованность сиесты в такую жару в степь скорого турне на хренову уйму километров — в первом приближении меня и с расстояниями и особенностями познакомили и даже советов надавали, что и где брать с собой, и как и с кем себя вести. Но — именно в первом приближении. С перегонами больше полутора тысяч километров я пока не сталкивался и тупо не представлял всех мелочей, не говоря уже о том, что и как есть, где и как спать и, пардон, куда в туалет бегать. Фауна тут, мягко скажем, не сильно дружелюбная, да и флора особо от неё отстает. Присядешь под кустом — обязательно найдутся желающие куснуть на пробу, и хорошо если за булки цапнут, а если бубенцы отхватят? Да и попу любимую — чем вытирать? Листочком? Ага, и разнести вытертое потом может до таких размеров, что в штаны и не уместить! Сколько проблем из всего-то ежедневной процедуры. А кроме эдакой малости есть ещё умывание, питание, желательно трехразовое, сон… Плюс — практически те же проблемы и у машины: заправить, долить, проверить и при обнаружении — устранить… Вот в подобные мысли погрузившись, я отвлекся и совершил первое свое ДТП в этом мире. Я в последний момент узрел некую фигуру перед капотом. И, имея опыт принятия на капот москвича бродячих собак — а это по финансовым последствиям оказалось очень затратное упражнение — воткнул с перегазовкой пониженную передачу и притопил педаль газа, резко бросив сцепление. КрАЗ вроде бы даже удивленно как-то взревел, рывком привставая на дыбы. Удар спереди, потом внизу, два подпрыгивания задом машины, приглушенный визг — и тут же впечатление включившегося корабельного ревуна возле уха. «Не, останавливаться с извинениями я не буду» — пронеслось в голове, а ноги и руки без участия мозга занимались максимальным набором скорости — на хвосте сидела туша, башка которой не уступала размером черепушке, украшавшей бар «Рогач». У меня внутри идиотская мысль остановиться и полюбопытствовать, что же я завалил, боролась с осторожным на грани уссывания императивом смыться как можно быстрее и дальше, желательно не улетев с дороги в эту невысокую густую траву. А то скрытых там «открытий чудных» могло отсыпаться так, что ни в пригоршнях, ни на горбу не унесешь. Минуты три, наверное, этот сухопутный дредноут плотно держался сзади на расстоянии корпуса, трубя и взревывая так, что мотора порой слышно не было. Потом, проревев нечто типа «я тебя запомнил!», это страшилище постепенно начало отставать. Уф-ф-ф, отстало совсем вроде. Я, проехав ещё пяток километров, остановился и с подножки попробовал более детально рассмотреть преследователя. Без успешно — между нами то ли холм оказался, то ли я в низинку спустился… Так что оставшиеся двадцать три километра — я засек — я размышлял, не засядет ли этот местный многорог в засаду на меня грешного. На отсыпанной гравием площадке возле КПП базы я остановился и оценил последствия аварии. На диво обошлось мелочевкой — слегка погнутый бампер и клочья окровавленной шерсти, украсившие его и балку переднего моста. Пока разглядывал, с поста подошли двое. — Проблемы? Я встал с четверенек. — Вроде нет. Ребят, я тут детеныша рогача завалил… Еле от папаши евонного сбег. Лица патрульных посерьезнели. — Далеко отсюда? И это, ай-дишку покажи. Я полез в карман жилетки, тьфу, разгрузки. — Ай-дишка вот. А сбил — километров семь от поворота на «Америку» в сторону Порто-Франко. Один прокатал мой докУмент через подобие считывателя для кредиток, другой забубнил в рацию какой-то центральной, чтоб патрульные машины были настороже. Взявший мою ай-дишку, отдавая мне её, предупредил. — У этих рогачей память — как у слонов. Плюс успокаиваются долго, так что наваливаются на всех подряд. А с их весом и силой… — Да знаю — еле ушел. Динамика у них, как у легковушки. Минут пять дистанцию держал. Я уж думал — забодает. Я ржанул коротко, заново переживая погоню. — Смешного мало. Был тут один, Юрис… Идиот-патриот, в задницу его и в рот… Пихнул на «хаммере» сеголетка небольшого, килограмм на двести. С дороги согнать, типа! Тот заорал обиженно, тут же папаша за теленка вступился, и в итоге ни Юриса, ни пассажира с переднего сидения. Ребята на второй машине папку из пулемета завалили и почти весь бк по остальному стаду высадили, пока подмога подоспела. Вот так — два трупа, двое, что сзади ехали, поломались серьезно, ну, и списанный в утиль «хаммер». А объехал бы — и сам бы жив остался, и Джон. Ладно, ты на базу — зачем? — Да в оружейку… — Имей в виду — до темноты должен уехать. Или оформляй заявку на ночлег, иначе проблемы будут серьезные. — Это какие? — Штраф на косарь экю плюс запрет на посещение на полгода. Это на первый раз. Ладно, давай сумку, опечатаю — и проезжай. Я убрал в сумку оружие и протянул её патрульному. Тот опломбировал ее и бормотнув в рацию на плече «Открывай!», кивнул мне. Я, ответив ему тем же, полез в кабину. Ну-с, и что Сергеич будет иметь мне предложить? «Оружейный рай» базы «Россия» ничем практически не изменился. Те же запахи, тот же продавец, те же «прописные истины» с уклоном в местные условия. Такие же покупатели мужского пола, восторженно озирающие ассортимент. С ними женщины, не сказать, что «все они красивы» — у них во взглядах сквозит неуверенность в необходимости покупки «игрушек для мужчин». Мне, похоже, Сергеич обрадовался. — Мне не верите — вон у него спросите. Он неделю назад отсюда уехал! Привет! Как добрался? Взгляды покупателей скрестились на мне. Что они увидели? «Среднего роста, плечистый и крепкий» — уже неувязочки пошли. Вот ни разу не плечистый, обыкновенный. Белой футболки и кепки, как и значка «ГТО» на груди, тоже не наблюдается. Запылившийся, с сумкой в руках — типичный местный житель, ничего особенного. Я слегка растерялся от такого внимания к своей персоне. — Здравствуйте! Добрался с приключениями. Сергеич, я у тебя пулемет почищу? — Стрелял? — Бог миловал. От пыли. «Неофиты» с каким-то недоумением смотрели на процесс извлечения РПК из сумки. Разбирая пулемет, я обратился к ним. — По поводу вопросов. Сергеич, конечно, краски сгущает, но на круг — он прав. Помните, Абдулла в «Белом солнце пустыни» говорил, что нож хорош для того, у кого он есть, и плох для того, у кого его нет? Или это не он говорил… Неважно. Важно то, что таких Абдулл разных национальностей здесь — черт на печку не втащит. П про живность местную я вообще молчу. Первой неожиданно подала голос одна из женщин. Постарше меня лет на пять и с виду — пардон — женщина. Девушкой уже не назвать, а до тетки ещё не дотягивает. — А почему — миловал? Я поневоле улыбнулся, вспомнив, что бормотал, уходя от рогатого слонопотама. — Да потому что не факт, что, начав сегодня охотиться, вернулся бы с трофеями. Покупатели незаметно столпились вокруг меня. «Какая интересная песенка! Надо подойти поближе!» Посыпались вопросы. Я и не заметил, как, отложив чистку, чуть ли не в лицах рассказываю о своем «сафари». Резюме подвел Сергеич. — Что мы имеем в сухом остатке, дорогие радиослушатели? Первое — вооружаться необходимо. Второе — разумная осторожность никогда и никому не вредила. Так что закупайтесь — и добро пожаловать в новый мир. Обслужив покупателей, Сергеич закрыл за ними дверь, перед этим вывесив снаружи какую-то табличку. Я как раз «без фанатизма» почистил и собрал свой арсенал. — Закончил? Давай, опечатаю и поговорим. Новая пломба увенчала проушины оружейной сумки. — Ну что решил? — Сергеич, главное я тебе уже сказал. Я в доле. Давай теперь по существу. — По существу… Ты про две русских территории уже в курсе? — Ну да, в общем. Только разницу пока не догоняю. — В Москве, я здешнюю имею в виду, засели ворюги, чиновники и прочая погань. Демидовск поначалу был тоже воровским, но потом воры закорешились с армейцами — то ли общие темы нашлись, то ли они решили без староземельских хапуг прожить — я в эти тонкости не вникал, но порядки, которые они завели, мне больше по душе. То, что они делают и как — вызывает у одних уважение, у других — скрежет зубовный… — У тебя, значит, уважение… — Да! С москвичами у них любовь такая, что задушить друг друга рады. Москвичей понять можно — у них с Демидовском накатанная схема «попил — откат — дележ — концов не найдешь» не проходит. И капиталом к ним не влезть, и от руковождения московского они отказываются. А кусы там знатные — промышленность разворачивается, а главное — нефть и нефтепереработка. Завоевать — так у московских силенок маловато. Генералы вроде есть, но все либо из Арбатского военного округа, поперек себя шире, либо ведомственные. А много менты и конвоиры в войсковых операциях смыслят? Вот то-то и оно… Картинка стала складываться потихоньку… — Сергеич, ты, похоже, решил пенсионерствовать у вояк этих, так? Тогда — позволь, угадаю. Ты что-то очень им нужное надыбал, похоже, по военной части. Дефицитное, типа суперпушки. И охота в их палестины это протащить и пару зайцев ухайдакать — и финансово подняться, и моральное удовлетворение получить. Если я прав — колись, чего и сколько повезем. Куда — я уже понял. — «Скажи-ка, бабка, ты не засланная к нам?» — Да — да — да! Я есть амэриканский шпион! Сергеич, я тоже и Филатова могу начать цитировать, потом Баркова начну читать… Что за детство-то? Ты сам ко мне неделю назад с предложением подкатил, так ведь? Не я вокруг тебя бегал, тряся баблом и причитая «дяденька, возьмите в бузинес!», правда? Так чего ты сейчас-то паранойю включил? Сергеич молча, играя желваками, с полминуты смотрел мне в глаза. Потом, сильно потерев лицо, даже не потерев, а помяв прям, заговорил спокойным тоном. — Дело такое. Какими судьбами — не знаю, но в двух последних поставках мне на склад затесалось то, что Орден практически запретил к поставке в Демидовск. — Поконкретнее можно? Я с «едренбатоном» связываться не хочу. — Не. Стрелковка новая, такую Орден и своим-то оч-чень неохотно поставляет или за оч-чень важные услуги. И патроны к ним. По ценам — как на обычные «калаши» и патроны… АЕК твой, кстати, оттуда же. — Много? — Всего тонн на семь. Даже скорее на восемь. С гаком. — А по деньгам? — Давай вместе считать. Я только — только ассортимент свел, до финансов не добрался. За стойкой у оружейника был закуток со столом и парой табуреток, где мы и расположились. — Патронов триста пятьдесят ящиков… Пальцы Сергеича профессионально так запорхали по кнопкам неизвестно откуда взявшегося калькулятора. — Сто шестьдесят две тысячи четыреста. Стволы — сто на пятьсот пятьдесят, это ещё пятьдесят пять «косых». Итого — 217400. — Скидки для такого опта предусмотрены? Сергеич углубился в местные нормативные акты, подшитые в аккуратную папку. — Больше ста пятидесяти тысяч — одиннадцать процентов. Недолгая возня с калькулятором. — 176084 на круг. У меня есть чуть больше семидесяти. У тебя сколько? — Деньги найду. Только неравное участие у нас получается. Давай так — из прибытка — если до него дело дойдет — сперва расходы возмещаем, а вот остальное — как договорились, пополам. Если согласен — жмем руки, если нет — я через часов пять пойду по порто-франкским распутным девкам, а дня через два, опохмелившись, буду думать, чем заняться. Извини, если что не так, но пойми правильно. Я протянул раскрытую ладонь, которую Сергеич после недолгого раздумья крепко пожал. Чёрт, сильный старикан! — Теперь — о вывозе. Что, как и когда? — Завтра должен прибыть человек — ревизия, то-сё, прием-передача ценностей… Соответственно успеть погрузить всё хорошо бы прямо сейчас. — И потом что? — В смысле? — Ибо, блин! Что мне делать с этим взрывоогнеопасным грузом? Свалю я отсюда — где тебя ждать? И, собственно, в каком качестве? Найти берданку, треух и бдительно спать возле машины? Сергеич слегка огорчился, судя по безадресным матюкам. — Вот никогда «хорошо» всеобъемлющим не бывает… Давай думать. Ты в Порто-Франко — где расположился? — В «Белом коне». Хотя он не конь ни разу. А лошадь… — Сучка Фло — она такая… Та-ак, оттуда до порта довольно далеко, черт… Ладно, в порту контора есть — берут на ответственное хранение грузы… Масксеть я найду… — Сетка вроде у меня есть, типа с машиной досталась. — Вторая не повредит… Сдать им машину, даже две… — Две? — Ну, я как-то тоже автовладелец… Мне докидать по мелочи — на час возни… Давай так: сейчас в тебя впихиваем по максимуму… — Стоп-стоп-стоп! У меня, вообще-то, были некие планы по поводу впихования! — Разберемся по ходу пьесы. Загружаемся, исполняем твои мечты, оформляемся, в семь пополудни у меня заканчивается рабочий день. Черт, по свету не укладываемся… Сергеич метнулся из закутка вон, к прилавку. Послышались звуки тонального набора. — Алло! Катерина? Богатой будешь, Зой. Слушай, сегодня по плану — много народа? Ага, ага… Спасибо! Опять пиликающие звуки. — Севастьян Эдуардович? Добрый день! Позволите на сегодня работу окончить? Да пожалуйста, за свой счет — так за свой. Спасибо! Что он от начальства услышал — не знаю, но трубку он прилично так грохнул. И вернулся какой-то раскрасневшийся. — Вот пидарас — он и есть пидарас… Крохобор — бюрократ… — Проблемы? — Легкая финансовая потеря… Сука, он свои платит, можно подумать… — Много? — Двадцать экю. Ладно, проехали. Машина где? — На стоянке у парадного входа. — Объезжай здание и подъезжай к открытым воротам, я их сейчас открою. Пошли. И, взяв еще одну табличку, пошел к двери. Я, заинтересовавшись, потянул табличку у него из рук. «Сегодня закрыто, приходите завтра». Простенько и со вкусом. А что раньше висело? «Ушел на горшок, буду, когда буду!» С чувством юмора у партнера, похоже, всё нормально. Погрузка долго времени не заняла. У Сергеича и роликовые тележки нашлись, и штабеллер на электрическом ходу. У меня было впечатление, что увязка груза больше бы времени заняла, если бы не этот умелый складской деятель. Пал Палыч и Сан Саныч за серьезные по моим понятиям, деньги, триста экю, оснастили мне кунг аж восемьнадцатью точками крепления широких, с ремень безопасности, только толще, синих синтетических полос, на которых были натяжные приспособы, крючки, петли и проушины какие-то — «на сухую» несведущему не разобраться, что и как. А Сергеич вмах утянул всё как следует. Всё, конечно, в мою «коробочку» впихивать не стали — около тонны затолкали в Сергеичев штатовский армейский грузовик. Я, пользуясь случаем, помимо всех оставшихся девятнадцати АЕКов, на свой страх и риск взял шесть ящиков «мосинских» снайперских патронов и, по рекомендации старшего товарища, десять ящиков с загадочной для меня маркировкой 7Н22 и столько же — 7У1. Вторые вроде как для стрельбы с глушителем, а первые — за компанию, тупо из-за того, что данным по ним Сергеич не владел. Смешно, конечно, будет, если окажется, что это холостые какие-нибудь или вообще учебные. — Ну что? Рвем в Порто-Франко? — Если не устал, то лучше бы выдвинуться. По свету вернуться не успею, так хоть высплюсь до завтрешней «чугунки» утренней… И — кстати. Давай расставим все точки где надо. Я тебе доверился — постарайся меня не разочаровать. — Хорошо, давай по точкам. Сразу, чтоб ты знал — я подобными суммами оперировал впервые в жизни. Хотя вложенная денюшка у меня далеко не последняя и досталась мне дуриком, но что моё — то моё. И я адекватно отреагирую на попытки у меня откусить что-либо. Сам складом ума я в кроилы не вышел, и других не люблю. Так что, если у тебя мысли об «подержать меня за болвана в старом польском преферансе» — лучше оставь их. Или меня наглухо вали, иначе я в меру сил раскрашу твою жизнь в яркие цвета. Я надеюсь, мы поняли друг друга? Сергеич неожиданно улыбнулся и вновь протянул мне руку. На выезде с базы нам навстречу попался патрульный «хаммер». Потные пыльные дяди, громко и не стесняясь в выражениях на двух языках, наперегонки «поблагодарили» меня лично за незапланированное «сафари» — злопамятный слонопотам попытался-таки испортить им конец маршрута. — Сергеич, я так понял, что они недовольны… Ты переведи им, что, притащив башку этой зверюги Араму, они вполне на вечернее пиво заработают — рога-то у нее точно длиннее, чем у башки Арамова рогача! — Сам и скажи — у них «на четверть наш народ»! Я тогда, тоже не стесняясь в выражениях, ответно поприветствовал собравшихся и озвучил свою идею. Она нашла отклик в сердцах, и после недолгого обсуждения патрульные загрузились в «хаммер» и отбыли. За ними отчалили и мы. Все-таки возможность перемолвиться словечком во время работы — вещь великая. И, когда минут через двадцать после начала движения в относительной тишине раздался голос Сергеича, я слегка струхнул. Ну, типа как регулярно упоминаемый в разнообразных анекдотах персонаж, придуманный Львом Николаевичем. Я тут, понимаешь, сижу, в думы погруженный — и на тебе! — Ты там далеко не отрывайся! — «Не надо таки нарвничать!» Я хвост пропускаю. Хотя — какой там хвост! С нашей скоростью да боковым ветром метров двадцать всего. Так и «мчались, ветер поднимая…», не доходя до полтинника. Такая езда мне лично в кайф. Не шоссе, но и не «зимник». Головой вертеть хоть и необходимо, однако необычность пейзажей сглаживала отрицательные моменты. Минут через сорок миновали приснопамятный «хаммер» в стороне от дороги, рядом с которым, возле пригорком возвышавшейся туши, копошились патрульные. Не останавливаясь, мы бибикнули им и проехали дальше. Расстались мы с Сергеичем в десять вечера пополудни, или в 25часов с небольшим… Чёрт, долго я к тридцатичасовым суткам привыкать буду… Зато и машины сдали на хранение — початый ящик с АЕКами я таки сгрузил и заволок к себе в номер, заехав в отель сразу по приезду в Порто-Франко, и поужинали потом в небольшой гостинице прямо возле железнодорожной станции, откуда Сергеичу завтра спозаранку отбывать на работу. Договорились, что через три дня я жду его в полдень на площадке. Так что «домой» к себе я шел, как Митька Фомкин — только платка с собой не было. Да и Люськи не было, но это особо и не отчаивало. И насчет ног — тоже неувязочка, ноги были в порядке, не так уж и много мы выпили. По приходу «домой» ни с того ни с сего захотелось кофейку — ага, перед сном! Ну. Пошел на поиски… Первое, что я увидел в ресторации «Коня» — оружейника Билла, вдумчиво пьющего пиво. Вдумчиво оттого, что закусок к пиву у него было много и на любой вкус — от рыбы до мяса и от орешков до картошки. Я, спросив разрешения, присел за стол. — Билл, твое предложение насчет АЕКов было серьезным или — так, поболтать? — Я с бизнесом не шучу! — Тогда тебя сейчас отвлечь или до утра отложим? — Если терпит, то давай до утра. Я серьезно настроен — пиво свежее, часа два как привезли с пивоварни. Присоединишься? — Пиво — нихт! — Водка? — Онлу кофе. — Бат вай? Английский школьный, ученный мной через пень-колоду в детстве и частично в отрочестве, имел мало общего с «американским английским», так что собеседник из меня был, как из говна пуля. Не всё содержимое черепушки проснулось и настроилось на язык вероятного противника, так что я, путаясь во временах и через слово «блякая», донес до Билла мысль, что устал, уже прилично выпил и вообще вонтаю я слипинг гоуить. Билл не нашел что возразить и припал к кружке, так что я мирно выпил кофе и ушел спать. На следующий день я поднялся рано, рассчитывая по холодку дойти до сервиса, где приводили КрАЗ в божеский вид. Дядьки мне понравились квалифицированным и серьезным подходом к делу, и я хотел предложить им кое-что. Как раз это «кое-что» я и обдумывал, напрягая ноги в довольно длинной утренней прогулке. Дядьки уже сидели под навесом, попивая кофе. Клиентов видно не было. — Утро доброе! — И тебе не хворать, лучший клиент недели! Это Палыч — он, в отличие от степенно кивнувшего Саныча был и поершистее, и побойчее на язык. — Это с чего вдруг я такого звания удостоился? — А ты один за неделю и был, так что как кандидат — вне конкуренции. Кофейку? — Можно. Я вот о чем… Вроде грузопоток серьезный и в основном — автомобильный, так ведь? А где клиенты? — Да хрен их знает. — И что, так кофеи гонять и будете? — А что делать? Денег только на жизнь и хватает. Нормальную жизнь, правда, но откладывать не получается. — Хм, а есть желание-то? — Да желание-то есть, да… — Тогда — сколько надо? Саныч, оживая на глазах, начал загибать пальцы на руках, шепча что-то про себя и неуверенно как-то улыбаясь. Палыч занимался тем же, только морщил лоб и хмурился. Закончив с подсчетами про себя, они переглянулись и, вооружившись карандашом и листом бумаги, начали уже дуэтом, прибавив громкости, переносить свои вычисления на бумагу. Я в калькуляцию не вмешивался, потягивал себе горький несладкий кофе. У меня тоже были мысли, только я их пока не озвучивал. Чуть не подравшись и исчеркав лист, друзья наконец пришли к консенсусу. — Возле конвойной площадки — знаешь, где это? Ну, возле складов ответственного хранения? — Знаю. — Там площадка выгодная — 450 квадратов, либо в собственность по 10 экю за метр, либо в наем по полэкю в год… — Допустим. — Дальше — на начальное обзаведение — два ангара по две тысячи, электрику, станок промывочный для форсунок, пескоструйку — тысяч восемь — десять. Расходники на первое время — ещё тысяч пять… Инструмент у нас есть, компрессор свой… — То есть надо в районе двадцати… — Меньше немного. — Я, в принципе, готов войти в дело. Вопрос вот в чем: я гайки крутить умею, но пока не тороплюсь. Хочу здешний мир посмотреть. Деньги у меня есть, и есть ещё задумки. Вы-то как, без моего присутствия дело потянете? — В смысле — задумки? — Хе! Что здесь нужно всем автомобилям? Я перевел взгляд с Саныча на Палыча. — Во-от! Фильтры воздушные. Наверняка есть станки, которые их делают… Но это — дело будущего. Пока — будем фирму организовывать? — Если ты в дороге все время, мы вдвоем останемся? — Я предлагаю равное партнерство. Работников надо нанять? Нанимайте, вопросов нет, сколько нужно. Только чтоб прибыль была. Налоги-то платить придется. — Мы, значит, работай… Дальше ясно — единожды отлистав, ты, сцуко, будешь на нашей пролетарской шее сидеть до морковкина заговенья, а то и дольше… И пропивать добавленную стоимость!!! — Говно вопрос — продолжайте пить кофе, великий народ, и наслаждаться жизнью. Здесь и сейчас, если не хотите ничего менять. Меня ни с того ни с сего нешуточно разобрало. — Чешите себе грудь, жопу — что хотите, и мечтайте типа «вот если бы нам…» Можете при этом, если возбудитесь, и затворы попередергивать. Друг другу! Или, если доходы позволят, веселых барышень навестить. Бузинеслюди, мать вашу… У меня приятных пожеланий было много, но выговориться мне не дали. Точнее, Саныч не дал. — Ты это… Погодь заворачиваться. У Палыча частенько бывает — язык поперек мозга спешит, лишь бы схохмить. Ты завтракал? — Нет. — Метров двести туда, — Саныч ткнул рукой, — неплохая закусочная. Сходи перекуси, а мы за это время перекумекаем… Чего-то я действительно переборщил, наверное. Ситуацию примеряю на себя и на себя, а люди — они ж разные. Подтупливаю! Так что сходил, действительно вкусно и недорого там поел и вернулся в уже неплохом настроении. Семейно-домашняя была едальня такая — типа, что попросишь из простых блюд, то и сварганят быстренько. Мне, по моей просьбе, нажарили картошки с луком и кусочками мяса — я чуть саму тарелку не съел, так вкусно было. «Отцы» за время моего отсутствия подготовились — сидели и важно пили кофе, а перед ними лежал уже другой лист, заполненный какой-то цифирью в строчки и столбики. Саныч предложил присесть, Палыч оделил кружкой с кофе, не спрашивая, хочу ли. — Вот! Мы здесь на чистую всё посчитали. Добавили станочек токарный, небольшой, знаем, у кого взять, и вулканизатор — наш на ладан дышит. И генератор резервный, «десятку» — на всякий пожарный… По участию — прибыль в равных долях — устроит? — Устроит, но, без обид, землю я на себя оформляю. После этого учреждаем фирму, учредителей — мы трое. Ударили по рукам — и понеслась! Черт, что ж на Старой Земле таких порядков не было? После обеда на МОЕЙ уже земле кипела работа — размечали площадку под ангары. А я, поймав местное такси, поехал через «Гран-Порто» на Базу «Россия» — там, по словам компаньонов, был отдел, занимающийся поставкой, по заказу, оборудования и техники. В отеле надо было взять оружие и, попутно, завершить «бузинес» с Биллом. Билл не подвел — АЕКи, как и обещал, взял сразу, и все. Мне даже не понадобилось в одну харю переть ящик к нему. Увидев меня в дверях — он пивом пробавлялся из стеклянной бутылки, видимо, перекусывал или разминался перед вечерним «заливом» — и узнав о сути дела, отставил персональную кружку, в которую набулькивал пиво, и составил мне компанию в переносе. Расплатился, правда, чеком, но уверил, что его примут в любом отделении банка Ордена. Ну, а мне-то какая разница — чем самому через пару часов расплачиваться? Теперь поймать такси — и нестись на Базу! В 22:00 по местному времени я, довольный, как удав, на такси вернулся в компании Сергеича в Порто-Франко. Уже в сумерках — могли бы приехать часа на полтора раньше, но Сергеич, ударно завершив свои пенсионерские оформлялки и получив на руки пенсионные и ветеранские Орденские бумаги, решил пройтись по знакомым и расставить разноразмерные точки над наболевшими буквами. Блин, и как же удачно меня на «Россию» занесло! После второго мордобоя я этого «азартного Парамона» силами улыбающихся двоих патрульных усадили в такси — остаток вещей он заботливо сразу уложил — и лично начальник базы со смехом попросил срочно уехать и месяц не появляться. Во избежание, так сказать. Сергеич, трезвый, с разбитыми кулаками и наливающимся синяком на скуле, тоже улыбаясь, но довольно и как бы не удовлетворенно, ему клятвенно это пообещал. Я по дороге тоже довольно улыбался, правда, по другому поводу. Становлюсь фабрикантом, блин! Но как же всё запутанно-то? Потом, правда, распуталось — и заказ после консультации, оплаченной отдельно, оформили, и даже с персоналом помогли. Будущим персоналом — за пять тысяч экю мне гарантировали прибытие человека, умеющего работать на заказанном оборудовании и обязанного отработать староземельский год на будущей «мини-фабрике» по производству воздушных фильтров для разнообразного оборудования и транспорта. Поставка, установка и наладка под ключ — два месяца, деньги — авансом — шестьдесят тысяч экю без малого. За «поставку» специалиста взяли ещё пять тысяч. Ну, посмотрим… Напоследок я поставил компаньонов перед фактом перспективы производства и попросил их поспоспешествовать в случае необходимости. Глава Конвой, наконец, тронулся, ну, мы с ним. Забавный процесс! Как не инструктировали никого! То кому-то с бухты-барахты приспичило отлить. Потом кому-то — попить. Кто-то неожиданно вскипел… Нервная работа у конвойных — всем подряд пиздюлей ведь не раздашь! Хотя вроде последнему «инициатору остановки» вроде бы выписали. Устал он, видите ли! Но спустя три часа с момента старта вроде бы всё устаканилось. Ветер дул от гор, мной пока не наблюдаемых, справа, пыльный хвост от Сергеичева грузовика сносило влево — жить можно. Хотя и пыльновато всё равно, с открытым окном не поездишь. Зато дорога пока была на радость — без промоин и ям, без грязи и рытвин. Вода есть, с партнером мы периодически перекидывались парой слов, музыка исправно вносила приятности — не езда, а счастье прям! Вот уверенности бы ещё, что так и доедем до цели… На пятый день марша я поймал себя на том, что, независимо от исполнителя, я подпеваю на любой мотив «Пыль, пыль, пыль, мы идем по Африке…» Именно эту строчку и непрерывно. Два раза от неё удавалось избавляться на заправках, напоминающих декорации к фильму «Безумный Макс» — стены, вышки с пулеметами, суровые с виду аборигены, и блага цивилизации в виде сортиров и ледяная вода из скважин… Идея поймать и вдумчиво наказать конструктора моего водительского сиденья уже пропала сама собой — пыль стала более ненавистна. Как фильтры не продувай, она найдет щелочку и влезет именно туда, где в ней именно сейчас особенно нуждаются… Из-за неё у меня лично и настроение испортилось вконец, так что к местному эпицентру Дикого Запада я прибыл далеко не в радужном настроении. Всех мечт — место, где нет пыли!!! Хотя бы на час!!! «Ура! Ура! — закричали вдруг швамбраны все». Мы здесь отдыхаем СУТКИ!!! Даже больше — остаток дня сегодняшнего и завтра весь день! Ну, как отдыхаем… Я для себя особо отдыха не видел — помимо ЕУ и ТО мне ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ ИЗГНАТЬ ЭТУ МЕЛКОДИСПЕРСНУЮ СРАНЬ ИЗ КАБИНЫ и потом вдумчиво пообщаться с местными автомеханиками на предмет очистки воздуха. Идея-фикс, прочно завладевшая мной, заключалась в использовании фильтровентиляционной установки кунга для вентиляции кабины — там и фильтры круче, и мощность порядочная, кондея не надо. Чему я почти весь отдых и посвятил. Идею-то местный механик, мощный дядя такой, ухватил сразу, но вот воплощение заняло аккурат световой день — пока подачу в кабину выдумали и смонтировали, пока управление сдублировали и в кабину вывели… Зато теперь, при желании, кабину можно пылесосить безагрегатно — ФВУ на максимуме создавала такое давление, что в приоткрытое окно из кабины вся эта срань вылетала моментом! Правда, в кабине в этот момент было довольно неуютно. Ну, так и на Солнце ведь пятна есть! В общем, пока все караванцы оттягивались в меру, я ударничал, работая на пару с Джо, который вовсе не ударничал, а зарабатывал на мне деньги. Увесистый такой дядя, плотный, здоровенный, с обликом отошедшего от дел рокера, в общем, от автомеханика в нем только въевшаяся в мозолистую кожу ладоней масляная грязь. Он поначалу на моё участие несколько удивленно реагировал, интересовался, типа, если платишь деньги — чего сам пачкаешься? Я как смог, объяснил, что ни в одной инструкции подобное не описано, а мне с этим жить и работать, следовательно, я должен знать, что тут, как, куда и откуда. Ну, а после окончания возни с вентиляцией Джо, как-то хитровато посмотрев на меня, поинтересовался, не хочу ли я выбросить из кабины и заодно и своей памяти водительское кресло. Глянув на него с определенной надеждой, я поинтересовался ценой. — 70 экю. С установкой. — Срок? — Уедешь на новом. — Я пойду тогда, пусть для меня завтра будет маленький сюрприз. Кстати, Джо! Я замолчал, судорожно пытаясь перевести на английский выражение «жесткая сцепка». Не сформулировал. Выругался мысленно и, присев, взялся рисовать на земле подобие буквы «А». Джо, приглядевшись, произнес что-то типа «риджикаплин» и посмотрел вопросительно. Я в меру таланта изобразил бурлака на Волге и процесс вытягивания из болота бегемота… Тот покивал. — Еще полтинник. — Завтра? — Завтра. — Тогда я пошел. Деньги завтра? Хмыкнув, Джо кивнул головой, и я отправился в гостиницу. «Пива кружечку, душ, потом мясо под поллитра вишневки и спать до утра. Много мяса и много сна! И всё и всех в жопу с любыми хотелками по поводу и без!» Первым — ожидаемо — под раздачу должен был попасться Сергеич, отсалютовавший мне кружкой от стойки отельного бара, маленького и скромного — один сорт пива, один сорт виски, кофе и местные орешки какие-то. Или чьи-то какашки сушеные — выглядели они точь-в-точь как лосиные. Управлялась за стойкой та же тетка, что и гостей устраивала. Лет 45–50 вроде, внешность и фигура, на мой вкус, по параметрам подходили под характеристику «кукушидла», но вот глаза, голос и манера разговаривать… Сергеич, что-то втиравший ей, точно на неё запал. Я сам еле «увернулся» — усталый и полностью, во всех смыслах удовлетворенный проведенным под солнцем и машиной рабочим днем. Но как она произнесла «Хай! Бир?»!!! Кроме нас в холле отеля никого не было, так что меня Сергеич рассматривал как досадную помеху, поэтому явно обрадовался, когда я, выпив в два жадных захода свое пиво, откланялся, просветив его насчет моих персональных планов на ближайшее будущее. Нарвался герой-любовник через полчаса, когда я, освеженный прохладным душем и переодетый в чистые непропотевшие одеяния, спустился из своего номера на втором этаже. Я уже мысленно вгрызался в толстенный стейк, направляясь в категорически отрекомендованный Джо кабачок, когда Сергеич позволил себе неосторожную фразу. — Ты далеко? А то тут дело нарисовалось… Я, остановившись возле него, попросил у дамы прощения за мой французский, а дальше… Негромким и проникновенным голосом я подробно изложил свои планы на сегодняшний день, вечер и ночь. После чего указал очень-очень конкретный маршрут движения как Сергеичу, так, в его лице, и любому, кто посмеет внести в мои планы хоть малейшие коррективы. После чего не торопясь вышел, чувствуя, что уши и щеки предательски алеют даже сквозь уже легший загар. За спиной остался застывший столбом проникнувшийся Сергеич, державший кружку в сантиметре от стойки, и взахлеб, на грани с истерикой, хохочущая дама. Чёрт, похоже, с её незнанием русского языка я слегка ошибся. Глава Когда в сутках тридцать часов с минутами, а после десяти утра градусник редко показывает температуру ниже тридцати, рабочий день начинается довольно рано, в восемь — полдевятого. Ничего удивительного в том, что выезд каравана был анонсирован на девять, но всем рекомендовано было подходить за полчаса. Я же без четверти восемь, забросив вещи в кабину, уже подтаскивал, на пару с ещё чистым Джо, смастыренную им увесистую сцепку к кунгу. Повозившись, мы нашли-таки для неё место, угнездили там, и я полез в кабину оценивать новый трон. Вот только уселся — сразу стыдно стало… За эдакую роскошь — всего семьдесят экю! Послав в жопу экономию и экономику, искренне отдал Джо за сцепку и кресло полторы сотни. Тот, хмыкнув, деньги взял, после чего предложил пива. Его-то мы не торопясь и употребляли вплоть до появления Сергеича с рюкзачком. Поприветствовав нас, он тут же включил ворчалку. — Вот как о себе — он враз озаботился! А обо мне подумать? Я непонимающе уставился на него. — Сидит тут, понимаешь, в удобном кресле, пивко спозаранку посасывает… — Не, думаю, такие хвосты надо пораньше купировать! — Сергеич, ты вчера в прохладе сидел и псевдоподии свои в известном направлении тянул, так ведь? И не горел желанием нам с Джо компанию составить! Вот теперь зато я в прохладе и комфорте поеду… А пиво — так это ж угостили, я спозарань на синего не имею привычки усаживаться! Сергеич покачал головой, сплюнул и ушел. Мы добили пиво, распрощались и я поехал к месту сбора. Опять суматоха, кому-то что-то не так, кто-то что-то забыл… В число последних попал и я, хорошо, что скважина была поблизости и водой я самообеспечился. Так что тронулся караван почти вовремя. Первые часа три прошли в райских условиях — комфорт был везде. Сиделось удобно, ветерок, собеседник, опять же, хоть и по радио, но тем не менее… Потом, с ростом температуры за бортом, стало несколько потливо, но щедрый поток воздуха из установки, разбегаясь по кабине и уходя в приоткрытое окно, создавал иллюзию купания на карьере в июле, когда вроде и жарища, ан опа — ветерок. И если не под солнцем, то вполне себе комфортно. И пыли вреднючей не стало вовсе… Езжай и радуйся, в общем. Вообще покаместь радовало вообще всё! Даже люди — или мне просто пока везло на них? А так — дороги — нормальные, хотя это может, только пока, ночлеги недороги и вполне комфортны, про пищу я вообще молчу… — Сергеич! А тут езда всегда такая? Неторопливая, комфортная достаточно… — Да щаз!!! И Сергеич пустился в воспоминания — а мне того и надо! Чем были хороши его рассказы — себя как чудо — богатыря он не позиционировал, как и в гении-полководцы. И в скрупулезную конкретику не вдавался — всё на уровне ненапрягающих мемуаров или хорошей художественной литературы. Вообще, захватывающе дядька тут время проводил, получается. Параллельно Сергеич и о быте своем на Базе порассказывал, о порядках-распорядках… Я, зацепившись уже сам не помню за что, начал наводящими вопросами пихать этого мемуариста в должном мне направлении, складывая и анализируя. Настроение слегка подпортилось. Ох, Миша, Миша, ёбаный ты медведь… Как ты меня поимел, сука… Очень захотелось вернуться на Базу. В общем, едем, пылим, с нетерпением ждем привала. Ну, я точно с нетерпением жду. Пиво начало наружу проситься. Ладно, по графику остановка на «пописать» минут через десять — дотерплю. Дотерпел, вылез, первым делом облегчился. Потом прошелся вокруг машины, попинывая колеса, заодно стряхнув густо насевшую пыль с задних фонарей — дистанция хоть и большая, да дорога довольно монотонная, так что лучше перебдеть. Только решил полезть мосты пощупать, не греются ли — рация зашипела. — Деня, не подойдешь? Умыться хочу! — Ща подойду. Ограничившись троганьем заднего моста — ну, горячий, но в меру, криминала вроде нет — дошел до Сергеича. Да-а-а, какой же я, в сущности, эгоист… Сергеича можно было перекрещивать в «Дасти» — он, грязнющий, и голый по пояс, пытался вытряхнуть куртку. Почти безуспешно — пыль, похоже, тут же садилась обратно. — Сергеич, Дасти Миллер из «Пушек острова Наварон» тебе, чаем, не родственник? Сергеич, не прекращая своего увлекательного занятия, довольно остроумно просветил меня относительно моего происхождения на свет, потом охарактеризовал мои антиобщественные привычки и, оглядев куртку со всех сторон, резюмировал. — Лучше не будет. Ладно, слей, что ли! — Вот ты ругаешься, а я заботливо тебе «десяточку» холодненькой водички притащил… — И на хера? Пневмонию подцепить? Уморить меня решил таким оригинальным способом? Избавиться? Чтоб потом газеты писали, дескать, «трагически изменился состав акционеров»? — Да ладно! А чего такого-то? — Ледяной водички жадно в жару хватани — узнаешь… — Ну, хватал, и что? — Блядь, забываю… Годы уже не те — ледянкой мыться. Я лучше своей, степлившейся. Слил Сергеичу, сам еле успел помыться — вдоль дороги пробежался зольдатик, дублируя оповещение по радио на конвойной волне и подгоняя задержавшихся. Забираясь в кабину толком не вытершимся, в перекрученной футболке, я сам себя материл обидными выражениями. Хорошо, хватило времени и перышки пригладить, и избежать матюгов с требованиями типа «с-с-ср-р-рочно вперед, засоня!» Чёт разболтался я, волю, так сказать, почуял… А часа через два с половиной, незадолго до очередного «поссательного привала», я против своего желания влез в шкуру молодого Сергеича… Пощупали, короче, поредевший наш конвой за теплую сисю. Почти на границе местной Аризоны и Невады. Завязку нападения я наблюдал из первого ряда, так сказать. Так уж вышло, что невеликий наш конвой, машин пятнадцать конвоируемых осталось, спускался с пологого холма в невеликую долинку, а передовой БТР штурмовал следующий холм, оторвавшись от колонны метров на триста всего. Вдобавок на удивительно непылящий участок дороги попали — пыли было не больше, чем на хорошо отсыпанном и утрамбованном проселке… Дымный след откуда-то справа потянулся к передовику, время замедлилось, как в кино — и тут этот кургузый монстр выкинул фортель, как прыжком свалив с дороги! Полоса так мимо и прошла, но неожиданно звонко осыпалось многострадальное стекло пассажирской двери моей машины и что-то звонко влепилось в заднюю стойку кабины. Сколько мыслей проносилось в моментально воспалившемся мозгу в тот момент! И неопределенно-связующие артикли, и «шо деется», и мать многострадающая была упомянута неоднократно! Только руки с ногами оперативно сделали всё, чтобы всё смертельное летело в широкую и приветливую жопную часть машины. Да, некрасиво я, наверное, поступил — так я особо в герои и не рвался! Мое дело маленькое — заплатив за охрану, крутить баранку и выполнять указание взявших деньги. Не теряя при этом бдительности в разумных пределах и не переть в герои. Так что я на всякий случай пригнувшись пониже, укатился метров на двести от дороги и в принципе чувствовал себя неплохо, как вдруг откуда-то из-под невеликого вроде пригорка плюнуло дымом, пригорок этот окутался пылью и в меня полетело, блядь, нечто, даже не знаю как сказать, струя огня? Какая-то хуйня? Поток? Правда, летел этот пиздец недолго и прошел мимо кассы, а потом ни с того ни с сего машина, приподнявшись, рухнула в какую-то яму и заглохла. Я ни на тормоз нажать не успел, ни маму упомянуть… - | ||
|
| Всего страниц: 2 |